|
С праздником 8 марта, дорогие женщины! (Ну, и мужчины тоже…).
Тяжело жить во время перемен – говорят мудрые китайцы, - но не всем. Детство и девичество Марины как раз и попало в это время. Девяностые годы в Кишиневе были такие же лихие, как и везде, на бывшей территории СССР. Родители Марины работали инженерами на заводе «Сигнал», который был не самым маленьким в Кишиневе. Удавалось жить в относительном достатке, несмотря на всеобщую нищету вокруг. Отец Марины был истинный интеллигент. Носил шляпу, очки, играл в шахматы по вечерам с другими интеллигентами. В политических дискуссиях, что неизбежно возникали между игроками, он придерживался мнения, что такое маленькое государство, как Молдавия, не может быть полностью самостоятельным и неизбежно будет «прицепным», то есть прицепиться к какому–то большому сильному государству, подразумевая при этом Россию. А еще отец Марины очень гордился своим братом. Он был деканом в Измаильском гуманитарном университете на Украине в местности, которую все зовут Бессарабия. Так Марина и выросла, слушая разговоры кишиневской интеллигенции о судьбах новой Молдовы и хвалебных од по поводу очередных успехов папиного брата в работе. Само собой разумеется, что после окончания средней школы Марина поехала поступать в «дядин» университет. Родной дядя к тому времени был зам ректора, поэтому поступить не составило большого труда. Марина старалась учиться хорошо, чтобы доказать, что она и сама кое-что может и не создавать проблем дяде. Хватит и того, что она живет у них в квартире. Его звали Дмитрий Иванович. Он был аспирант и, иногда, подменял преподавателя, что вел практические занятия по английскому языку. Папа, мама и тот же дядя со своей нудной женушкой крепко вбили в голову Марине мнение о необходимости сначала получить образование, а уж потом заводить кавалера. Безусловно, молодой аспирант очень нравился Марине, но для нее он был недосягаем (так она считала). Ведь он в Америке 2 года учился, он без 5-ти минут кандидат наук – куда уж ей «курице Кишиневской», так простодушно думала Марина, уж не говоря про наставления и нотации родных. Эх! Природа и молодость так не считали. В августе после четвертого курса Марина, пребывая на морском курорте «Акулка», познакомилась с юношей, который проживал на той же базе, что и она, в рядом стоящем домике. Они не могли не познакомиться. Из всех отдыхающих на базе Марина была единственной незамужней девушкой, а он единственным неженатым парнем. На базе под странным названием «Передовик», как насмешкой над коммунистическим прошлым, в основном отдыхали люди в возрасте, с небольшим достатком. Странным на этой базе еще было то, что руководила базой врач-гинеколог очень высокой квалификации. В условиях дикого рынка зарабатывать нелегальным врачеванием не научилась, жить на зарплату невозможно, вот и оказалась она во главе базы отдыха, желая жить и выжить. Первый день молодые люди с утра присматривались друг к другу. Вечером врачиха, наблюдая за ними, изрекла: «А не пошли бы Вы, молодые люди, на дискотеку. Георгий, (так его звали) бери Марину и топайте. Здесь недалеко. «Кефир» называется». И снова Марине показалось что–то странное в названии дискотеки. «Сейчас увидите и услышите», - добавила врачиха и хитро усмехнулась. Через некоторое время в метрах двухстах от базы сперва раздался грохот, похожий на музыку, в которой доминировал барабан, потом стали зажигаться бегущие огни. У Марины не возникло желание идти в этот «ад» (так она про себя окрестила дискотеку), но, удивляясь самой себе, пошла и даже танцевала там, ритмично двигая попкой в такт барабану и синхронно дергая руками. Ночью, лежа в постели, она размышляла об этом и пришла к выводу, что в том, что ей пришлось посетить эту ужасную дискотеку, виноваты странности, которые тут имеют место. Это же надо!!! Какая-то «Акулка», база «Передовик», дискотека «Кефир», врачиха вместо того, чтобы женщин лечить, базой заведует. Утром следующего дня они уже вместе, под одобрительные взгляды врачихи, пошли на море. Вечером молодые люди вместо дискотеки оказались в кафе, коих там было много. Он угощал Марину потрясающе вкусным шашлыком, они пили шампанское. Придя на базу, Георгий пригласил Марину к себе в домик. Утверждал, что у него есть очень интересное домашнее вино и они, непременно, должны его попробовать. Вино действительно было интересным. Домик, в котором происходило таинство общения молодых людей, был сооружен из деревянных брусьев и фанеры, и потому ритмичный скрип кровати были слышен снаружи. Женщина, подруга врачихи, которая в это время была в гостях у хозяйки базы, после второй порции коньяку утверждала, что если хорошо присмотреться, то видно, как домик шатается. Только на четвертый день знакомства Марина узнала, что Георгий тоже из Кишинева. Позже выяснится, что их родители знакомы и давно. Уже после замужества ей станет известно, что он служит надзирателем в Кишиневской тюрьме, а пока домик скрипел и шатался каждую ночь. Понимаете, вино было ну очень интересным, уж не говоря про природу и молодость. Уезжали домой Марина и Георгий вместе. Тогда она уже была невестой. За день до отъезда прямо на пляже, театрально припав на одно колено, он сделал ей официальное предложение, которое она приняла с превеликим удовольствием. В Кишиневе молодые радостную весть о своей женитьбе донесли до родителей. Родители жениха были очень рады и настаивали на свадьбе немедленно, а вот папа с мамой Марины были категорически против. - Сперва пусть учебу закончит, - мотивировал свое несогласие с мнением родителей жениха отец Марины. - Да! Да! - эмоционально вторила супругу мама Марины, - Женитьба – пойдут пеленки, распашонки и какая там учеба? И не возражайте. Первым делом учеба, а там хоть ложкой хлебайте. Раньше Марина редко приезжала домой, от силы один раз в два месяца, теперь же регулярно раз в две недели, а порой и чаще. По приезду в Кишинев, она каждый раз первым делом бежала в район, который назывался Буюканы. Там в квартире, которую Георгию купили родители, когда узнали, что их сынок женится, они занимались... Ну, если бы это происходило в том фанерном домике на базе, то он бы шатался. Потом она перемещалась к родителям в район Рышкановки и говорила им, что задержалась, потому как подругу школьную встретила. - Ты позвонила бы Георгию. Ведь беспокоится наверное, – с укоризной говорила мама. - Да ладно, мам. Успею еще, - весело отвечала дочка. Теперь, когда Марина имела опыт близкого общения с мужчиной, она по-другому оценивала Дмитрия Ивановича. Он по-прежнему был ей интересен. Она иногда ловила себя на том, что подсматривала за ним. Воображение помимо ее воли рисовало в голове картинки общения с ним в фанерном домике, и тогда она чувствовала внутри тепло, которое не могла объяснить. Последний год учебы в университете прошел на удивление быстро. В конце июня Марина получила диплом, из которого следовало, что теперь она филолог и специалист Украинской и Молдавской словесности. Родители Марины и Георгия давно договорились, что свадьбу справят в начале ноября. Понимая, что в Кишиневе найти работу трудно, Марина приняла предложение главного редактора одной из молодежных Измаильских газет поработать корректором и заодно репортером. Она подспудно осознавала, что с педагогикой ей не по пути. Придя в редакцию, Марина удивилась, увидев там Дмитрия Ивановича, который занимал должность заместителя главного редактора. Он тоже увидел ее и вежливо поздоровался, она же в ответ кивнула и быстро удалилась с его глаз. Марина почему-то разволновалась. «Почему так сердце бьется? – спрашивала она себя, стоя у дверей в кабинет гл. редактора, ведь главред не страшный и даже добрый. Это, наверное, потому, что первый раз на работу пришла. Да! Да! Точно. Это из-за того, что первый раз». Гл. редактор определил место для работы Марине напротив стола, за которым сидел Дмитрий Иванович (в дальнейшем ДИ). Места в редакции было мало, и потому для заместителя отдельного кабинета не нашлось. К концу рабочего дня редакционная суета улеглась, и был момент, когда Марина и ДИ остались одни. ДИ оторвал глаза от монитора компьютера и уставился на Марину, при этом рот у него был приоткрыт, и смотрел он, не мигая. У Марины почему-то снова учащенно застучало сердце. Она тоже молча смотрела на ДИ не мигая. Кто-то вошел в редакцию, и он первый оторвал глаза от нее. «Ерунда какая-то, - думала Марина, - надо себя взять в руки и попросить главреда посадить ее подальше от ДИ». Ночью под утро ей приснилось, как она сидит на пороге того самого фанерного домика на базе. Георгий вышел из тумана, посмотрел как-то странно, не добро, исподлобья, грозно помахал ей указательным пальцем, развернулся и ушел в туман. Марина проснулась, ей было страшно, и она не понимала почему. Периодически в каждом коллективе что-либо празднуют. Праздники эти называли новым модным словом «корпоративы». И проходили они в редакции довольно часто. Сотрудники редакции уходят в отпуск или приходят из оного, новый сотрудник «вливается» в коллектив, тот, что уходит из коллектива выставляется обязательно. Дни рождения, все государственные и церковные праздники тоже подлежали празднованию. Главред имел свое разумение по поводу празднеств. Он считал, что как не запрещай, все равно праздновать будут, и взял празднества под свой личный контроль. Количество поводов для устройства корпоратива было слишком велико, порой больше, чем дней в неделе, и потому он определил пятницу, как день празднования всех праздников и поводов для оных, что происходят за прошедшую неделю. По сложившейся традиции в редакции основой корпоратива было застолье. Возможно из-за того, что главный редактор любил выпить, а уж тем более поесть. На столе всегда было много хорошей закуски и обязательно Бессарабское домашнее вино. Накрывали стол, как правило, все вместе. Марина расставляла чайные чашки, из которых будут пить вино. Внезапно ее рука коснулась руки ДИ, который тоже участвовал в подготовке застолья, и ее как током прошибло. Марина замерла. Она не мигая смотрела на лицо ДИ, которое было очень близко. Похоже, ДИ испытывал нечто подобное. Он тоже смотрел на Марину широко раскрытыми глазами. Это продолжалось всего несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы на них обратили внимание. Главред тоже был свидетелем необычного состояния двух молодых сотрудников редакции. - А, что? Вы очень даже неплохо смотритесь вдвоем, - главред сложил руки на своем большом животе и добавил, - да! Это великолепная пара! - Что Вы такое говорите? Как Вам не стыдно? – кричала главреду Марина, - У меня жених в Кишиневе. Свадьба через месяц. А Вы! А Вы..., – она закрыла лицо ладонями, убежала на балкон, и было слышно, как она рыдает. - Ну ладно, перестань слезы лить, ну сболтнул лишнее, так что реветь теперь..., было бы из-за чего, - говорил Марине главред, слегка обнимая ее сзади за плечи. - Извините меня. Сама не понимаю, что со мной происходит. Идемте за стол, - тихо говорила Марина, вытирая платком слезы. То ли случайно, то ли специально, но ДИ за столом оказался рядом с ней. Он пытался ухаживать за Мариной, но это получалось у него как-то неуклюже. Биточки, которые он хотел ей подложить в тарелку, она молча отвергла. После каждого тоста все чокались. Он тянул к ней чашку, а она не чокалась с ним и молчала. Когда стали танцевать, и он приглашал ее, она сперва отказала, а на второй танец пошла. Что испытывала Марина, танцуя с ДИ, не нуждается в описании - это не сложно представить. Само собой, домой после корпоратива они ушли вместе. Марина молчала, а ДИ говорил. Он рассказывал, как ему было тяжело учиться, особенно в Америке, что по прежнему на кафедре иностранных языков для него не найдут место и он вынужден работать в газете. Марина слушала ДИ, как музыку, не вникая в смысл. Расставаясь возле подъезда, он поцеловал ей руку и ее снова, как током ударило. Марина забрала свою руку из ладоней ДИ и, ни слова не говоря (заклинило), убежала в квартиру дяди. Марине нравилось работать в газете. Она легко справлялась с коррекцией текстов, начальство ценило ее за хорошую работу, за то, что ничего не просит и мало задает вопросов. Марина была «легкая на подъем» и довольно часто выезжала по заданию главреда для оперативных репортажей с места событий. В начале она привозила только информацию, а писали другие. В последнее время она писала сама и ее репортажи все меньше и меньше подвергали правке. Марине часто старшие товарищи говорили, что она молодец, умница, незаменимая и т. д. Это ее заставляло еще больше стараться и работать, как можно лучше, желая, чтобы снова и снова лестные слова ласкали ее слух. К сожалению, творец мира устроил так, что в нем имеет место не только радость, но и печаль. Репортаж Марины с сессии городского совета без правки и просмотра редактором или заместителем попал в очередной номер. На следующий день в редакцию влетел один из депутатов городского совета. Он с порога начал орать, что придушит эту «глупую курицу». Он махал над головой газетой, углы рта были в пене. Из потока ругани в адрес Марины можно было понять, что писать о том, что его выступление на сессии было вялым и что он говорил бессмыслицу, да еще фамилию его исказить!!!... Марина все это слышала. Это было все равно, как если бы человека долго гладили и ласкали, а потом внезапно сильно и больно ударили. Истеричного депутата главред успокоил и выпроводил. Сделать это было тяжело, но не так как успокоить Марину, которая сперва просто плакала и причитала, потом сорвалась в истерику... - Я не хочу..., я больше не буду..., - выкрикивала Марина отрывисто. - Да успокойся ты, в конце концов. Горе на мою седую голову, – говорил главред и тряс Марину за плечо. Через некоторое время Марина, конечно же, успокоилась. Она продолжала сидеть за своим столом, положив голову на руки, которые лежали на клавиатуре выключенного компьютера. Наступил вечер, и все разошлись. - Я тебя прошу, Дмитрий, - обращался главред к своему заму, - позаботься о Марине. Мне просто физически некогда. Меня ждут. - Да! Да! Конечно, я позабочусь. Не волнуйтесь, идите. Все будет в порядке, – отвечал ДИ. Ему с трудом удалось уговорить Марину покинуть помещение редакции, где Марина (по ее словам) собиралась ночевать. Они медленно шли по ночному Измаилу, держась за руки, как дети. - Дмитрий Иванович, я не хочу идти домой к дяде. Там, наверное, уже все знают. Этот депутат знаком с дядей, я видела их вместе, - несколько эмоционально говорила негромким голосом Марина. - Ну, хорошо, хорошо, пойдем ко мне, все равно квартира пустая, - успокаивал Марину ДИ, - и, кстати, ничего страшного не произошло. Если газетчик пишет остро, то рано или поздно нечто подобное происходит, а ты в этот раз сама себя превзошла и правильно в репортаже этому депуту по соплям надавала, – он продолжил бы, но они пришли к подъезду, где была квартира. Можно продолжить рассуждения про природу, молодость. В нашем случае ко всему прочему добавилась водка. Желая успокоить Марину, ДИ дал выпить ей водки, после чего она расслабилась и прильнула лицом к мужской груди, тот поцеловал ее в шею, ну дальше... Утром, сидя на кухне и выпивая чай, ДИ говорил: - Теперь я должен на тебе жениться, – при этом он смотрел на нее, как тогда в редакции, широко раскрытыми глазами, не мигая. - Я бы конечно с радостью, но я, я, не знаю... – лепетала тихо Марина, опустив голову. У дяди в квартире Марину ждал сюрприз. На машине из Кишинева приехали Георгий, его и ее родители. Они все, включая дядю и его жену, легко «проглотили» байку о том, что она ночевала у подруги и сразу повели разговор о подготовке к свадьбе. Марина хотела сказать, что свадьбы не будет, что она полюбила другого. Она молча переводила взгляд на каждого, кто говорил, и ей было жалко этих родных людей, которые ей искренне желали добра. Она сейчас должна их огорчить и очень. Ей хотелось плакать и на глаза наворачивались слезы. - Плач, плач доченька. Невесты всегда плачут. Это слезы счастья, - ласково говорила мама, нежно гладя ее по волосам. - Да ладно плакать, Маринка. Горя тут нет, - улыбаясь, говорил жених. - Так, давайте по делу, а то отвлекаемся на мелочи, - протараторила дядина жена. - Подождите, - радостно воскликнула мама Марины и бросилась в прихожую. Через несколько минут она торжественно внесла на руках свадебное платье необыкновенной красоты. На декольте, краю рукава, поясе и по низу платья был вышит молдавский орнамент бисером, в котором преобладал белый, голубой и розовый цвета. Марина поневоле засмотрелась на платье. Улыбка, которая нарисовалась на ее лице, все равно была печальной. Сразу у Марины духа не хватило сказать Георгию о том, что любит другого, а потом сделать это было тяжелее, и, чем дальше она оттягивала «момент истины», тем все труднее было начать. После обеда дядя, его жена и все родители пошли по магазинам закупать все необходимое для свадьбы. Жених и невеста остались одни. Георгий по обыкновению стал ласкать Марину. И снова у Марины не хватило смелости ни сказать, ни отказать, и они, как обычно, «домик пошатали» по-быстрому, потому как опасались возвращения дяди и родителей. После «шатания домика» Марине вообще казалось немыслимым сказать Георгию о разрыве их отношений, потому что само собой возникал вопрос: «А почему тогда домик шатали?». Главред, как взбеленился, он категорически был не согласен с увольнением Марины по собственному желанию. - Кто работать будет? С ума все посходили, - кричал на утренней пятиминутке Главред, - мне что, газету закрыть или самому все делать? Я могу! Только тогда Вы мне все зачем? - У меня свадьба, - тихо отвечала Марина. - Чхал я на твою свадьбу, будешь, как положено по закону, две недели отрабатывать, - и немного помолчав, уже тихо добавил, - пока замену найду. Свадьбу пришлось отложить на две недели. И снова был корпоратив и снова ДИ провожал Марину. Проходя мимо дома, в котором ДИ живет, последний предложил зайти попить чаю. Марина согласилась. На кухне он угостил ее вкусным коньяком, закусила она ломтиком апельсина и снова немного выпила. Лицо у Марины покраснело, она немного расслабилась. Марина смотрела на Дмитрия и невольно сравнивала его с Георгием. Конечно же, сравнение было далеко не в пользу жениха. Марине стало жалко себя. Ей захотелось плакать. Лицо Дмитрия было близко, и оно было таким красивым и милым. Она непроизвольно потянулась к нему рукой. Плача, она произнесла: «Я люблю тебя». В ответ прозвучало нечто похожее. Ну, а потом, потом... Уважаемый читатель, раз Вы читаете этот рассказ, значить Вы взрослый человек и пояснять, что было потом... В квартиру дяди Марина вернулась поздно. Пояснила всем все двумя словами: «корпоратив, пятница» и ушла в спальню. Ночью к ней жених пришел. Была последняя пятница Марины в редакции. Последний корпоратив был устроен по случаю отъезда в Кишинев на собственную свадьбу Марины, и все было хорошо, только вот в конце ДИ не выдержал. На глазах у всех он бросился к такси, в котором уезжала Марина. Он силой вытащил ее из машины и при этом громко причитал: «Я тебя не отдам! Я люблю тебя!». Они обнимались и оба плакали. Марине удалось уехать только тогда, когда работники редакции во главе с главредом физически удержали ДИ. Свадьба в Кишиневе, говорят, была веселой. Эпилог Прошло 4 года. Внешне почти ничего не изменилось. Главный редактор по-прежнему был на своей должности. Разве что, он новую книгу написал. Дядя Марины был жив и здоров, но теперь на пенсии и тоже писал книгу. Они давно знали друг друга и даже дружили, но вот виделись редко. Неудивительно, что главред оказался в числе приглашенных на празднование юбилея дяди, которому исполнилось 70 лет. Было лето, и празднование происходило на даче. Приехали родственники из Кишинева. Все женщины, как водится, помогали жене дяди праздничный стол накрывать, который разместили на просторном дачном дворе. Главред открыл калитку дачи как раз в момент, когда гости усаживались за стол. Церемония вручения подарка юбиляру не заняла много времени, после чего главред, как заведено на Бессарабии, стал здороваться, раскланиваясь, с каждым из гостей. Марина с главредом не поздоровалась. Она отвернулась в тот момент, когда до нее очередь дошла. Главреда это огорчило, но виду он не подал. Невольно он стал наблюдать за Мариной. Внешне она выглядела, как раньше. Только вот уверенности у нее стало больше, и если тогда она была юной и свежей девушкой, то теперь это была девушка, про которую говорят «кровь с молоком». И глаза стали другими. Раньше они были ярко голубыми, а теперь были бледными и, как бы светились. Марина зашла в дачный дом и вышла из него с ребенком на руках. Она опустила малыша на землю, и он резво побежал к дяде со словами: «Деда, Деда». Малыш был похож..., он не мог вспомнить на кого. Постучали в калитку и попросили убрать машину главреда с узкого проулка, и дать проехать. Главред в сопровождении дяди пошел перегонять машину. Из автомобиля, которому машина главреда загородила проезд, вышел мужчина и поздоровался за руку с дядей и главредом. Это был Дмитрий Иванович. Взгляд главреда задержался на лице ДИ и он вспомнил... Автор: член союза журналистов Украины А. Текнорский, г. Измаил, для ТРИБУНЫ НАРОДА.
 Ваш комментарий будет первым | |
|
