Воспоминания простой женщины, труженицы, матери, бабушки…
Окидывая взглядом свою прошедшую жизнь, хотелось бы поделиться событиями, которые в ней произошли. Мои родители папа Кирилл Терентьевич и мама Евгения Дмитриевна были единственными детьми в своих семьях. Папа получил специальность закройщика верхней одежды, но работал садоводом-агрономом. Мама – парикмахер, но трудилась в селе на ферме. Мы жили в с. Анновка Акимовского района. Наша большая дружная семья состояла из 9 человек. В детстве папа и мама чувствовали одиночество в своих семьях, поэтому мечтали о большой семье…
Самые ранние воспоминания детства у меня связаны с папой. Я родилась 15 мая 1943г. Папа ушел на войну в январе 1945г. В связи с тяжелыми ранениями, он был демобилизован. В летний день я играла на улице. Вдруг вижу, идет какой-то дядька и кричит: «Верунечка!». Дает мне игрушку «Ванька-Встанька». Я сразу сунула ее в рот, хотела укусить, а она не кусается. Папа меня целует, обнимает, к себе прижимает. Он взял меня на руки и занес в хату. Когда он разделся, я увидела у него на спине большую «вавку» с кровью. Я испугалась и стала убегать. Все время думала: «Как он меня нес? Ему же было больно».
Прошло примерно два года. Папа сидел на призбечке (на куче кирпичей). Он взял меня на руки, я сидела у него на коленях и играла его «золотыми» пуговичками. Смотрела их, крутила и увидела у него в кармане две красивые бумажки. Я взяла их, не зная, что это деньги. Папа увидел это, но ничего не сказал. Утром следующего дня папа спросил меня: «Ты не брала денег?». Я сказала: «Нет». Пошла к своему пальто, поискала в карманах. Там их не было. Они провалились в дырку между пальто и подкладкой, но я этого не знала. Испугалась, не потеряла ли я их? Думала, что это бумажки, а не деньги. Потом папа выстроил нас всех, и поставил на колени. Взял палочку из дерезы и стал спрашивать каждого, не брал ли он денег? Все отвечали «Нет». Он их легонько бил, когда дошел до меня, ударил сильно. Я заплакала. Так повторялось трижды. Я плакала все сильнее от боли. Мама взяла мое пальто, принесла его и спросила, чье оно? Я сказала: «Мое». Мама пошарила в пальто и вытащила деньги. Я очень обрадовалась, а папа сделал нам, детям, строгое внушение. Никогда и ничего нельзя брать чужого! Это я запомнила на всю жизнь!
Старший брат Боря не послушался папу. Время было голодное, постоянно хотелось есть. Боря удумал вот что: когда по улице ехали телеги с початками кукурузы на посадку, он садился сзади на дышло и тайком запихивал себе за пазуху кукурузу. Потом спрыгивал, и нес их домой. Когда это увидел папа, он завел Борю в дом, наказал его и приказал, отнести початки туда, откуда он их взял. Боря не знал, куда их нести. Он вырыл ямку в придорожной канаве и закопал в ней шесть початков. А мы сидели и плакали. Папа сказал нам, что воровать ни в коем случае нельзя. Приучитесь – попадете в тюрьму. Лучше пересидеть голодному, но честному
Папа рассказывал о своем участии в Великой Отечественной войне. Особенно мне запомнился рассказ о крушении санитарного эшелона. Папу и других раненых эвакуировали в тыл. Внезапно, произошло крушение, от сильного толчка лежащих раненых бросило к горящей печке-буржуйке. Папа лежал ближе всех к печке - и его прижало к ее горячему металлу. Он сильно обжег ноги и руку. Его комиссовали с первой группой инвалидности, но по возвращению домой, он получал пенсию по второй группе. Почему? Бюрократы и тогда находили лазейки в законе.
В молодости я выделялась энергичностью и красотой. Почему-то с самого раннего детства меня невзлюбила мама. Мои детские проказы зачастую ее раздражали, она их не понимала. Папа часто меня защищал по справедливости. Старшие сестры часто меня обижали.
В 14 лет со мной произошел трагический случай. В с. Терновку вернулся мобилизовавшийся из армии Коля. Увидев меня, он удивился. Уходя в армию, он помнил меня ребенком, а теперь увидел симпатичную девочку. О своем впечатлении сказал женщине, с которой он жил. Та, озлобившись, стала распространять гнусные сплетни обо мне. Работая на ферме, она рассказывала сотрудникам о том, что я вела себя как уличная девка с мужчиной.
Соседка моей мамы рассказала ей эту сплетню. Мама, схватив меня за волосы, вышвырнула меня с порога родного дома, кинув мне вслед мою школьную форму. Она закричала: «Вон отсюда, из дома. Мне проститутки не нужны». Заплакав от обиды, я решила утопиться. Придя к речке, я присела на холмик и плача, подумала, что очень хочу кушать. Вспомнила о том, что в саду, где работал папа, еще остался виноград.
Наевшись винограда, я встретила в саду свою подружку Аню Соколовскую. Рассказав ей о том, что мама меня выгнала из дома и возвращаться мне туда нельзя, я решила идти в с. Широкий степ (сейчас с. Верховина).
Там жила моя подружка Рая. Ее родители вернулись после окончания ВОВ инвалидами. Ее родители, узнав о том, что со мной произошло, приняли меня, как родную дочь. После того, как я прожила там полторы недели, неожиданно приехал на велосипеде мой папа. Он узнал о том, где я нахожусь от моей подруги Ани. Войдя в дом, он протянул мне записку от мамы, в которой было написано: «Если ты ничего не знаешь и это неправда, ты должна принести справку из больницы с. Новоданиловка от врача Шовкопляса о том, что ты девочка».
Прочитав записку, я выскочила из дома, схватила отцовский велосипед и помчалась в с. Новоданиловку. До этого села было около 20 км. В больнице я встретила знакомую медсестру Елену Васильевну из нашего села. Она удивилась, и я рассказала ей о том, что со мной произошло. Мы с ней зашли к врачу. Медсестра рассказала ему обо мне, и он захотел подвергнуть меня медицинскому осмотру. Но я боялась и плакала. Все-таки пришлось пройти медосмотр.
Врач ничего не сказал, но приказал, чтобы к нему завтра пришла моя мама. А наутро следующего дня заболел мой маленький брат Вова. Мы втроем поехали к врачу Шовкоплясу. Узнав о том, что это моя мама, он стал кричать на нее: «Ребенок ничего не знает, а Вы так издевательски к ней отнеслись. Знаете ли Вы, что за это можно будет Вас привлечь к ответственности?!». Когда мама вышла, я увидела, что она в бешенстве. Со мной не разговаривала, и мы поехали домой. Приехав домой, мама послала меня распрягать бедарку. Когда я вернулась, мне удалось услышать, как мама рассказывала папе о том, как ее ругал врач. После этого, убедившись в том, что я девочка, мама выполнила свое обещание, написанное в записке, и купила мне: пальто, ботики и гарусный платок.
Узнав о том, что за клеветнические обвинения 14-летней девочки придется отвечать, Коля перепугался. Придя к папе с выпивкой, Коля взял в качестве «примирителя» их общего друга Горлачева. Узнав о том, что папа хотел подать в суд, Коля стал умолять: «Отец я готов жениться на Вере хоть сейчас. Как стыдно нам будет стоять перед судом. Переносить этот позор». Отец смилостивился над ним и простил его.
Я с раннего детства помогала в сельхозработах в колхозе. Однажды во время посевной я работала на сеялке. Это был первый день Пасхи. Я одела новое, красивое платье и порыв ветра затянул его в шестеренку. Она стала наматывать ткань. Она была прочная и я не могла ее разорвать. Я кричала, но тракторист за шумом мотора меня не слышал. Шестерня стала царапать и рвать мою кожу на двух ногах возле коленок. Я висела на своем прочном платье, и не переставая кричала. К счастью, тракторист оглянулся, но мои колени были изорваны.
Рисовать мне нравилось с самого раннего детства. Поэтому я любила уроки рисования в школе. И всегда получала за свои рисунки «пятерки». Во время межшкольной эстафеты директор нашей школы Баранов предложил мне как самой лучшей юной художнице нарисовать памятник советским воинам, погибшим за освобождение села. Он и сейчас стоит при выезде из с. Терновки.Я справилась с заданием, и рисунок всем понравился, а директор восхитился.
Мой будущий муж Анатолий Дацев, с которым мы вместе выступали в художественной самодеятельности (я исполняла акробатические этюды, а он пел песню «Рiдна мати моя…») был давно в меня влюблен. В то время ему было 25 лет, а мне 15. Он стал просить у родителей разрешения жениться на мне. Но они категорически запретили. Тогда он пригрозил им, что покончит жизнь самоубийством.
Незадолго до этого односельчанин Золотов повесился, и Анатолий этим напугал родителей. Они были вынуждены дать свое согласие, скрепя сердце. С первого дня семейной жизни я почувствовала их ненависть. Нас поселили в комнате, где кроме нас ночью спали еще трое детей-подростков.
Моя свекровь постоянно распространяла среди соседей, знакомых, родственников выдуманные ею гнусные сплетни, стараясь настроить против меня окружающих.
Находясь на последних месяцах беременности, я была вынуждена перенести весь уголь в сарай, который был в тот день привезен. В результате я попала в роддом, и на следующий день родила сына Сашу, который весил 5 кг.
Нам купили вскладчину родители мои и мужа времянку, которую мы привели в порядок. Она располагалась далеко от балки, в которой находился колодец. До него надо было идти около 4-х километров. Когда сынок засыпал, я ходила по воду. Прихожу, а он плачет. Соседи меня осуждали. Говорили, что я плохая мать и бросаю ребенка. А мне его оставить не на кого было. Муж на работе.
В очередной раз я принесла воду из колодца. Два ведра на коромысле. Через дорогу работал на огороде приехавший к соседям в гости молодой человек – татарин. Было очень жарко, и он закричал мне: «Воды! Напои меня». Я ответила: «Может быть, тебе еще туда принести?!». Он перешел через дорогу и стал у порога. Я набрала кружку воды, но через порог подавать ничего нельзя. В это время по дороге проезжал мой свекор, который вез женщин на работу. Он и люди увидели, что татарин стоит у моего порога. Меня безосновательно стали обливать грязью, всячески обзывать. Мой свекор был очень доволен, также как и его семья.
Когда ребенку было около 1,5 года, муж получил повестку в армию. Но мне не показал. Меня неожиданно позвали в гости к родителям мужа, а я не знала зачем. Придя неожиданно, я попала на проводы собственного мужа, о которых ничего не подозревала. Зайдя в коридор, я услыхала, как дед моего мужа успокаивал свою дочку по-болгарски: «Сичку до беде добре» (Все будет хорошо).
Находясь вдали от меня на службе в Советской армии, муж оказался подверженным сильному влиянию родителей. Многие не верят в черную магию, но она оказала на мою жизнь самое страшное влияние. Об этом я узнала значительно позже. Оказывается, моя свекровь приносила мне пить наговоренное молоко. И это повлияло на мою жизнь и судьбу.
Я ходила к бабушке Наде помогать ей по хозяйству. Она жила в квартире напротив Собора святого Александра Невского. Однажды, разговорившись с бабушкой, мы с ней узнали, что мы из одного села. Там жила ее мать «баба Жучиха», она делала привороты, отвороты. Бабушка Надя сказала, что ее мать делала отвороты какой-то Дацевой. Но кто эта Дацева, бабушка не знала. Я объяснила ей, что это делала ее мать мне. Бабушка Надя была потрясена, она не ожидала этого.
Об этой я узнала так: свекровь принесла мне молоко и оставила письмо. А в нем было написано: «Мама не переживай, она не одна у меня, у меня здесь две девочки, которые обо мне заботятся (подшивают подворотнички и т.д.) Ты не переживай за меня, когда я вернусь все будет хорошо». Я не знала, что молоко, которое свекровь приносила мне три раза, было заколдованным. Ведь Мария (так звали мою свекровь) меня всегда предупреждала: «Сама пей молоко, а сыну не давай, оно жирное и может ему повредить».
Я отводила Сашу в садик, а свекровь забирала его. И она, и все ее домашние старались мне сыночка не отдавать. Когда я говорила дитю, чтобы он меня поцеловал, Саша испуганно оглядывался. Если вблизи не было свекрови или еще кого из домашних, он быстро меня целовал.
Когда муж приехал из армии в отпуск, мы встретились с ним в нашей времянке. Почти сразу туда ворвалась моя свекровь и вытолкнула его взашей оттуда. Мне пришлось временно расстаться с Сашей, потому что я стала работать уборщицей в с. Поляновка и жить там. Родители моего мужа были очень довольны тем, что мои возможности видеться с сыночком стали ограниченными. Когда муж приехал в отпуск он провел меня в с. Поляновку, переночевал со мной и пообещал привести ко мне сына, чтобы я с ним жила.
Перед его отъездом, поскольку сына он не привез, я побежала в с. Терновку. Родственники и семья моего мужа, встретили меня у ворот и вышли во двор. Мой муж, накрутив солдатский ремень на руку, хотел бить меня. Но его сестра Майка схватилась за ремень, за руку брата и не позволила меня избить. Так они сделали из моего сыночка чужого мне человека, в это время ему шел четвертый год.
Несколько раз я пыталась увидеть сына, привозила ему подарки, но они выбрасывались, а меня зверски (не побоюсь этого слова) били. Иной раз до крови. Однажды свекор так меня ударил, что я головой «открыла» трое дверей, находившихся одна за одной. В другой раз, он так швырнул меня во двор, что я порезала руку об чистилку для ног.
Вся в слезах и в крови, я пошла к депутату сельсовета Младеновой домой. Увидев меня, она ужаснулась: «Брось их. Дитя вырастет – оно тебя найдет». Поскольку мне дитя не отдавали, и не было надежды его забрать (они прятали его от меня), я пошла к прокурору г. Мелитополя. Но на рабочем месте его не оказалось. Меня плачущую увидела сотрудница прокуратуры и поинтересовалась в чем дело? Я сказала, что у меня забрали сына, и не отдают мне. В ответ я услышала: «Возьмите его за руку, идите в чем дело?». А дело было в том, что эта женщина не могла представить ужас моего положения. Я не могла взять сына за ручку и идти с ним домой.
Возвращаясь из прокуратуры, до с. Терновки я доехала с председателем колхоза Белым. И увидела моего сына играющим на дороге. Попросив остановить мотоцикл, на котором я ехала, схватила я сына и побежала с ним по копаным огородам. Я была на высоких каблуках, и это был действительно БЕГ. Так бежала я, пока не упала на кирцы (стебли увенчанные множеством колючек). Сын меня поднять не мог. Сама встать я не могла потому, что в меня при каждом движении впивались тысячи колючек. В таком положении меня увидела бабушка Гладкова. Она знала мою историю. Она помогла мне подняться и спрятала меняс сыном в своем доме. В окно мы увидели как мой свекор, стоя на бричке, не щадя бьет лошадей. Если бы он увидел меня, он бы меня без сомнения убил. Повидав моих родителей, убедившись в том, что меня с сыном у них нет, он грозился убить меня и их тоже. Мои родители не знали где я и предположили, что я уехала в пгт. Акимовка. Когда он уехал от них, я пошла с сыном пешком к родительскому дому. Они рассказали мне об угрозах моего свекра.
Забрав ребенка, я уехала с ним в с. Поляновку, где мне дали одну комнату в доме учителей. Комната была очень холодная, никакого отопления не было и в помине. Вода в ведре замерзала полностью. Своим телом я согревала ребенка, спасая его от холода.
Сельскому жителю в то время получить паспорт было практически невозможно. Мне пришлось оставить временно сына у родителей и уехать по комсомольской путевке в г. Караганду. Там бригада, в которой я работала, веяла зерно на току. Мне шел 18-й год. Мы жили в общежитии на втором этаже, на первом находилась контора.
Однажды к нашему общежитию подъехал автобус, в котором находилось очень много солдат. Девушки, увидев это, стали открывать окна и повылазили смотреть на них. Солдаты тоже стали смотреть на девушек. Один из солдат, попросил у девчат воды. Они предложили ему войти, и он прошел в нашу комнату. Там находилось несколько девушек. Одна из них принесла ему воды, но он отказался ее пить. Девушка удивилась. А солдат сказал, что он хотел бы попить воды, которую бы подала ему я, потому что вода из моих рук слаще.
Ночью мы работали на току. Я пошла на работу, а он увязался за мной. Взял совок и целую ночь работал за меня. Так было несколько ночей. В то время я дружила с мальчиком из России – Витей Перцевым. У нас с ним были чисто дружественные отношения. Он приходил ко мне на ток, и мы с ним сидели в бурте и беседовали. Витя просил у солдата Володи совок, для того чтобы поработать вместо меня. Но Володя отказывал и ему и мне. А потом ему это надоело. Они стали ревновать друг друга, и пришли в общежитие спросить у меня, с кем я хочу остаться. А я ни с кем остаться не хотела. У меня дома сын, но об этом никто не знал.
Услышав о том, что они хотят, я убежала и спряталась в каморке с запчастями. Володя и Витя начали сначала ругаться, а потом драться. Володя сильно избил Витю и удрал в г. Павлодар. Витю перенесли на мою кровать, и я две недели кормила его с ложечки. А солдата друзья Вити стали искать, чтобы его убить.
После того, как он убежал, оставил мне доверенность на получение подъемных денег в сумме 300-т рублей. В это время я получила письмо от своего отца, о том, что моего сына украл бывший свекор. Мне надо было срочно возвращаться домой. Но я, как честный человек, решила отвезти эти деньги Владимиру.
Тогда при вокзалах не было камеры хранения. Поэтому я нашла стариков, которым до поезда оставалось долго ждать. Попросила их присмотреть за вещами. Сама поехала на «Алюминьстрой», который находился на другом конце города. Володя был старостой общежития, где он жил. Я отдала ему деньги и поспешила на вокзал, чтобы уехать в г. Мелитополь. Володя поехал со мной на вокзал, забрал мои вещи и, не спрашивая меня, закрыл в общежитии в «Ленинской комнате». Сам срочно пошел рассчитываться.
Я была, как пленница, два дня. Я не знала о том, что он прочел письмо моего отца о том, что случилось с моим сыном. Очевидно, тогда он любил меня и решил поехать со мной, чтобы помочь мне. Когда он приехал, он сильно понравился моему отцу: непьющий, некурящий, уважительный, тактичный, всегда помогал по хозяйству. Владимир просил моего отца, разрешения мне поехать с ним в Черкасскую область в Тальновский район в с. Здобуток Жовтня. До армии он там построил дом, в котором жила одна его мать. Отец сказал мне: «Первый муж уже отрезанный ломоть». С ним тебе не жить. Володя – хороший человек. Сходись с ним – и живите. Тем более, стоит пустой дом, в нем одна его мать, езжайте и живите.
Когда мы приехали, мать Володи встретила меня, как настоящий зверь: «Кого ти привiз до обiсця! Тебе дiвчина чекає. Розпитувала, коли ти приїдеш. А ти скiльки гуляв пiсля армiї. Приїхав, привiз якусь…». В то время я уже была «в положении». Мамаша показала свой «нрав»: все съедобное, что в доме было, находилось в кладовке, под замком.
Роды мои были тяжелыми. Я родила сына в кабине грузовой машины на тряской сельской дороге. Когда я еще находилась в роддоме, ко мне приходили люди, которые хотели купить моего ребенка. Но я отсылала их, отгоняла, говорила, что не нужны мне их курорты и дома, я лучше умру под забором с ребенком. Этих людей подсылала ко мне свекруха.
Муж перестал мне уделять внимание: даже когда я родила сына, он ко мне не приходил и не приехал нас забирать из роддома. Это сделала свекровь. Я хотела согреть комнату, чтобы покупать своего малыша, и принесла полмешка кукурузных кочанов. Когда это увидела свекровь, она схватила мешок, вынесла его в сарай и его замкнула.
Я не писала отцу о том, как я живу, потому что мне было стыдно, и попросила у него денег, он прислал мне 50 рублей. Этих денег я не увидела, так как муж их пропил. А я ничего об этом не знала. Так дальше было жить нельзя, и я пошла к председателю колхоза, попросила его, чтобы он дал мне какую-нибудь работу и хоть какое-нибудь жилье. Мне дали комнатушку, а работу дали на ферме - вагонеткой вывозить от коров навоз.
От работы на сквозняке у меня образовался мастит: по семь нарывов на каждой груди. Не помня себя, я упала рядом с ребенком на нашу постель. Я находилась в бессознательном состоянии. Сколько я лежала дней, я не могу сказать. Ребенок лежал рядом со мной присмерти. У него не было сил даже плакать. Спинка у него сгнила, ведь он лежал в моче. Мне казалось, что я кричу: «Помогите, люди. Помогите!» Но, видимо, это было в моих мыслях.
Видимо, Бог не дал умереть нам с сыночком, и послал нам на выручку соседскую девочку Галю. Она заглянула в нашу комнатушку. Увидела нас, испугалась, подумала, что мы мертвые и побежала к своей бабушке. 99-летняя бабушка Рыбалкина взяла моего сына к себе домой и начал его там отхаживать. Она лечила его по своим методам. Сразу же вернулась и стала спасать меня. Я была без сознания и начала лечения не помню. Оно состояло вот в чем: к ранам на груди она прилаживала «лепестки» сырого старого лука. От первого сеанса я не пришла в себя. Во второй раз, когда бабушка снимала с ран «лепестки» лука, фонтанами хлынул гной, и я открыла глаза. Я спросила: «Где мой сынок?» Мне ответили, что он кушает у этих добрых людей.
Спасибо бабушке и маленькой девочке, которые спасли нас от смерти! Одна женщина попросила прополоть ей огород, и она меня кормила. Я ела черешню, щавель и другие съедобные травы, а моему сыночку мама Гали приносила по пол-литра молока. У нас не было денег на хлеб. Купить не за что.
Однажды прибежала Галочка и сказала: «Тетя Вера, ваш дядя Володя с тетей Лимой танцует вальсы на танцплощадке возле конторы». Я встала с кровати и больная, очень медленно пошла на танцплощадку.Он танцевал с Лимой, и, увидев меня, бросил ее, подбежал ко мне, взял на руки и понес в общежитие. Стал просить меня: «Вера, уезжай отсюда, а я приеду к тебе. Здесь нам мать не даст жизни». И я поехала в г. Хотин к тете Ане. Она меня приняла к себе жить. Сыну уже было около года. Пришло письмо от девочки Гали о том, что дядя Володя женится на Лиме. Тетя сказала мне: «Уезжай доця и положи дитя ему на свадебный стол!». Мы с сыном поехали.
В селе мы неожиданно встретили моего мужа Володю и его кума Васю. Отец и сынок смотрели друг на друга. Кум Вася сказал: «Куме, гляньте на вашого синочка. Копiя ви. А жiночка гарненька, кого шукать. Дайте менi ото що в вас в карманi! Якщо мати не хоче, йдiть до мене, переживете, розщитаєтесь з роботи i поїдете. А не кидайте синочка свого. А то дайте, що в вас на грудях!». Володя достал бутылки и Вася разбил их одну о другую. И он забрал нас к себе домой.
Дома Васи и Володи находились рядом, и тут же пришла свекровь. Она стала орать на сына: «Сукин сын! Уїдь хоть со свого обiсця. Чого ти до чужих людей прийшов?!». Забрала сына, а я поплелась за ними.
Володя рассчитался за один день, и мы решили срочно уезжать. Муж взял чемодан и сумку и быстро пошел по дороге. Я с сыночком шла сзади, отстала от мужа и на меня внезапно напала взбесившаяся свекровь. Граблями она стала бить меня по спине и по голове. Схватила меня за волосы и стала дергать мою голову. Я положила сыночка Виталика на землю, развернулась, схватила ее за волосы и от души отмолотила ее за все унижения и оскорбления. Я подхватила сыночка и побежала за мужем. А малыш во время нашей схватки потерял «пустышку». Поскольку он не брал грудь, то всю дорогу до Мелитополя плакал и кричал.
Пожив около месяца у моих родителей, мы устроились работать в совхоз «Садовое». Володя – кузнецом, а я стала красить огромные цистерны из-под вина. Нам дали в «желтом доме» однокомнатную квартирку.
Мы прожили в совхозе около трех лет, муж мне изменил с Тамарой Осадчей. Я прогнала его, не простив измены. Через несколько лет он приезжал ко мне и просил прощения. Но я его не простила.
Ребенок хотел увидеть отца. Я договорилась с проводником (ведь сыну шел седьмой год), чтобы проводник за ним наблюдал. На станции Тальное его встретила бабушка. Он жил у нее. Стремясь поскорее увидеть отца, он пошел ему навстречу. Отец, увидев идущего навстречу сына, убежал от него окольными путями. Я так и не узнала: удалось ли сынку увидеться с папой? Он вернулся домой от отца со скудными подарками.
После разрыва с мужем, я уехала в г. Мелитополь. Стала работать на моторном заводе маляром-штукатуром. Мы жили на квартире у чужой бабушки. Она была такой доброй, что не брала денег за квартиру. Ул. Севастопольская, 100! Мария Ивановна! Когда я жила у Марьи Ивановны, я закончила 8/10 класс вечерней школы. Я всегда буду помнить эту улицу, эту времянку и святую женщину Марию Ивановну.
Все говорят, что молодая я была красивая. Но мои родственники никто, никогда этого мне не сказали. Что это?! Завидовали, что ли? И всю грязь, которую они придумывали про меня и рассказывали, радовались, что им верят. Хотя знали, что это неправда.
Я росла, как сорняк у дороги. В молодости все кому не лень трепали мое честное имя. Любой мужчина, беседуя с другом, при виде меня, просто так мог сказать, что я была его любовницей. А я честно и благородно прожила свою жизнь. Никогда не выпила и пяти граммов водки. И я этим горжусь.
Наглядный пример грязной сплетни обо мне:
Когда я дожидалась мужа из армии, однажды вечером ко мне стал стучать односельчанин Петров. Он просил меня открыть двери, чтобы пообщаться со мной. Я ему ответила, что мне никто не нужен, и я залью ему кипятком глаза. Он взбесился и стал рассказывать всем своим знакомым мужчинам о том, что он якобы был со мной и предлагал им всем пойти ко мне. Они приходили, но я им отвечала, что залью им кипятком глаза.
Я с сотрудницей делала ремонт в кабинете начальника. По коридору постоянно ходил взад-вперед мужчина. И каждый раз смотрел на нас. Я подумал, что ему понравилась моя напарница Люба. Но это было не так. Незнакомец спросил нас перед обедом, куда мы идем? Мы ответили: в столовую. Он попросил нас занять ему очередь. Потомсел с нами за столик, и мы пообедали, ведя легкий разговор. Так повторялось несколько дней подряд.
После окончания смены мужчина, его звали Анатолий, подошел ко мне, и предложил встретиться. Сказал, что знает о том, что у меня есть сын, и что он все обо мне знает. Сказал, что мы с сыном пойдем в парк, где он покатает ребенка на карусели и аттракционах. Я не хотела, но он настаивал. Когда мы подошли на место встречи, Анатолий дал моему сыну шоколадку (в то время лакомство), нежно взял его за руку. Повел с ним себя как отец.
Мой сынишка, не знавший отцовской ласки, был им очарован. Анатолий сказал мне, что он очень голоден. Предложил мне пойти с ним к его брату поесть. Я ответила ему, что я тебя еще не знаю, а ты предлагаешь мне идти к брату. Он предложил мне пойти по той улице, на которой жил его брат Иван. Когда я буду возвращаться назад, он уже поест, и мы пойдем вместе в парк. Когда мы подошли к большому двору, Анатолий зашел в калитку. Посреди двора рос большой могучий орех, а под ним стояли накрытые столы. Когда нас увидели находившиеся во дворе люди, они быстро подошли к калитке и стали приглашать нас войти. Я смутилась, никого из этих людей я не знала, но они были очень приветливы. Застеснявшись, я все же вошла.
Моего сыночка Виталика усадили за стол и стали угощать. Стали обхаживать и меня. Я не знала, что это был заранее подготовленный званый вечер, на котором меня представляли, как будущую жену Анатолия. Он во всеуслышание заявил: «Это - моя жена!». Его родственники и соседи стали мною восхищаться. Говорить, что Анатолий наконец-то нашел свою судьбу.
Его родственники предложили мне осмотреть их имение. Как они живут. Осмотрев все, мы подошли к земельному участку, который выделил ему брат. Кроме фундамента дома там ничего не было. Анатолий предложил жить вместе. Сказал, что от него ушла жена (я тогда еще не знала почему!).
Я работала на моторном заводе в строительном цехе, и он подумал, что я ему буду полезна. Напротив нижнего корпуса моторного завода сносили ГСМ. Поскольку я работала в стройцехе, то у меня была возможность выписать стройматериалы снесенного здания. Что я и сделала. Кирпичи были перевезены для строительства времянки. Я с нанятым помощником построила ее из ракушняка. Надо было облицевать ее, но Анатолий продал все стройматериалы и пропил деньги. А я три года платила за стройматериалы. У меня из зарплаты высчитывали ежемесячно 150 рублей.
Сразу я забеременела. Родила дочь Иру. Анатолий очень радовался, хотя в роддом пришел один раз. Он оказался человеком нетрадиционной сексуальной ориентации и садистом. Дочь я родила лишь потому, что он очень хотел девочку, и вначале у нас были нормальные супружеские отношения.
Я хочу рассказать о том, как сложно было в то время привозить детей в детсад, ясли и самой успеть на работу, которая начиналась в 7 час. 30 мин. Я вставала утром в 5 часов. Одевала детей, одевалась сама и спешила с ними на остановку, боясь опоздать на работу. Мы жили тогда на ул. О. Кошевого, а сыночка Виталика я отводила в детсад на ул. Петровского. Оттуда надо было спешить на ул. Рабочую, отдать доченьку в ясельки, а самой ехать на верхнюю площадку Моторного завода рядом с заводом «Автоцветлит». Эти поездки были в любое время года, при любой погоде. Сколько же сил надо было на это тратить каждый день (утром отдавать деток, а вечером - забирать). А сколько домашних бытовых забот при этом на мне лежало.
Бил он меня больно и беспощадно. Хватал за уши, за волосы и бил об стенку головой. Это было постоянно. Моего сыночка он хватал за ручку и за ножку и кидал об асфальт. Часто зверея, он хватал посуду со стола, еду, сбрасывал ее на пол, топтал ногами и разбивал. Переворачивал шифоньер, крушил мебель, и когда я вызывала свекровь, обвинял меня в том, что этот беспорядок якобы сделала я.
В очередной раз, придя с гулянки, он схватил меня за шиворот и вышвырнул на улицу. Я была в легкой ночной рубашке, а на улице было минус восемнадцать. Я стучала в дверь, а он лежал на кровати, смотрел, как я мучаюсь, и радовался. Чувствуя, что замерзаю, я пошла к соседке Дусе. Она, увидев меня – обомлела. Она стала греть мои ноги электроплиткой. Анатолий взял девочку-дочку, спрятал ее под мышку. Ира была в распашонке и понес ее к брату Ивану. Там он ее оставил, а сам нашел бензин и вылил всю канистру вокруг времянки. Это было ранним утром. Начал искать спички, и их не нашел. Мы с сыном были во времянке, он выскочил, а вслед за ним и я.
Мы пошли в милицию. Милиционеры забрали Анатолия утром, но вечером отпустил его. А я в этот день пошла в ЖЭК на ул. Чернышевского. Попросила у начальника Смирнова какую-нибудь работу и жилье, потому что муж бьет меня и детей. Начальник достал из стола ключи и дал их мне, сказав: «Поселяйтесь на улице Луначарского, 41».
Я стала работать в ЖЭКе штукатуром. Начальник стал ходить каждый день ко мне домой. Сначала я не поняла почему? Думала, что так полагается, что он ко всем так ходит. А он хотел воспользоваться своим служебным положением для того, чтобы меня сексуально эксплуатировать. Я этого не соображала. Через несколько дней, он приказал: «Маркову, ко мне на ковер!». Когда я вошла, он потребовал у меня вернуть ему ключи от квартиры, и в течении трех дней убираться на все четыре стороны. На мое недоумение: «Ведь Вы же сами дали мне квартиру!», он ответил, что допустил ошибку, так как ведомственная жилплощадь предоставляется только дворникам. Я вышла, заплакала, не знала куда мне идти с детьми и что мне делать.
Решилась идти к прокурору. Стоя в коридоре у кабинета, я горько плакала. Проходящий мимо красивый мужчина остановился и с участием спросил меня о причине моих слез. Я начала ему рассказывать о своем горе, а он пригласил меня зайти в свой кабинет. Усадив меня на стул, он меня внимательно выслушал. Оказалось, что это был городской прокурор Говша. Он сказал мне: «Идите, не плачьте, не волнуйтесь, успокойтесь. Идите к своим деткам, никуда не ходите. Никто вас не выселит без моего разрешения. Только я могу дать на это разрешение».
Обрадованная, я пришла домой и никуда не выходила. Дней через десять ко мне пришли сотрудники ЖЭКа и принесли ключи от квартиры по ул. Дзержинского, 40. Они рассказали мне о том, что в ЖЭКе прошла прокурорская проверка, по результатам которой были сняты с занимаемых должностей и привлечены к уголовной ответственности руководящие работники ЖЭКа, занимающиеся спекуляцией жилплощадью, различными махинациями. А сам ЖЭК – расформирован. Я с детьми перешла на новое место жительства по адресу ул. Дзержинского, кв. 13.
Когда Ирочке шел шестой год, группу детсадика, в который она ходила, повели в только что открытый ДК им. Шевченко. Пол из бетонной крошки в фойе был гладкий, и моя дочурка неожиданно села на шпагат. В это время там проходил Златьев. Он увидел Ирочку и понял, что она талантлива. Спросил обо мне и предложил прийти к нему на следующий день. Я сказала ему, что в детстве я занималась в сельской художественной самодеятельности, художественной акробатикой и, видимо, эти мои гены передались дочери.
Златьев предложил мне, чтобы Ирочка ходила к нему на занятия, с тем, чтобы она развивала свои задатки. Я согласилась и водила дочурку каждый день в цирковую студию. Только одна она могла выполнять сложные акробатические упражнения. Златьев гордился своей ученицей. Когда мы уехали из Мелитополя, эти занятия, к сожалению, пришлось прекратить. Но в Северодонецке, в Ледовом двроце, Ира стала заниматься фигурным катанием. К несчастью, по техническим причинам, эти занятия пришлось оставить.
После того, как я переехала жить на ул. Дзержинского, я пошла работать на завод «Бытмаш». В цехе гальваники я работала корректировщиком (заправляла ванны химикатами, с помощью которых никелировались детали). Несмотря на то, что я работала сутками, я старалась уделять внимание деткам. Ведь меня насильно разлучили с моим старшим сыночком Сашей. Всю свою нежность я отдавала Виталику и Ирине, дочечку я никогда в жизни не шлепнула ладошкой. Что касается моего бывшего мужа, то он не уделял детям, в том числе и своей дочери, никакого внимания. Обещал купить Ирине цепочку с кулончиком, якобы купил их, а затем – пропил. Раз, идя по ул. Дзержинского, он увидел дочь, которая гуляла во дворе. Взыграли «отеческие чувства». Он достал из кармана два печеньица, которые были в песке и табаке, и дал их дочери. Дитя их сразу выбросило.
Когда я жила на ул. Дзержинского, у меня была подруга, которая часто приходила ко мне в гости. Однажды зимой, она задержалась у меня до 11 часов вечера, и я пошла проводить ее на автобус. Провела и пошла домой. Я шла по улице совершенно одна, спускалась вниз. Вдруг внезапно откуда ни возьмись возник мужчина. Я перепугалась. Спросила: «Откуда он появился?». В ответ услышала: «Я наблюдал, когда вы шли наверх». Мы шли рядом. Внезапно он набросился на меня, схватил за шиворот и потащил к забору. Я стала сопротивляться, кричала: «Что ты делаешь?!». А он, пытаясь снять с меня пальто, порвал все пуговицы. Это происходило на перекрестке улиц Чернышевского и Дзержинского. Он выкрикивал: «Ты знаешь, что ты хорошенькая, отчего ночью ходишь одна?! У меня жена беременная, а я хочу женщину».
В это время со стороны ул. Чернышевского спускалась «скорая помощь». Я хотела кричать, но он меня, схватив за пальто, тянул в глубину и темноту дворов. Он подтащил меня к стенке одного дома у фонарного столба, прижал к ней. В одной руке он держал нож, схватив меня за грудки. А другой рукой залез под юбку и пытался снять нижнее белье. Когда он почти снял белье с левого бока, он попытался сделать тоже самое справа. Пока он снимал, я натянула белье на место. Я ругала его, кричала: «Что ты делаешь!». А он пытался снимать с меня белье с другой стороны.
Поняв, что нож ему мешает, он сунул его в карман, освобождая руку. Я, воспользовавшись этим моментом, осторожно залезла насильнику в карман, двумя пальцами вытащила нож и бросила его в снег. Мы с ним не слышали звука падения ножа. Внезапно, он сунул руку в карман, не найдя ножа взбесился, стал искать его по карманам. Я, воспользовавшись моментом, удрала. Пробежав метров двести, обернулась и крикнула: «Ты меня запомнишь!». Постояв, увидела, что неудачливый насильник побежал в сторону ул. Луначарского. Видимо, он подумал, что я забрал нож с собой. Я вернулась, подобрала нож и пошла с ним домой.
Дверь открыл мой сын. Я показала ему нож и сказала: «Меня сейчас чуть не зарезали этим ножом». Сынок сказал: «Мама, скорей вызывай милицию!». Милиционеры приехали очень быстро. Мне предложили сесть в автомобиль, и мы поехали искать негодяя. Проехав по ул. Луначарского и Чернышевского, мы его не увидели. Милиционеры сказали мне, чтобы я внимательно смотрела на обе стороны улицы. Мы ехали медленно, но никого не увидели. Возвращаясь по ул. Чернышевского, я внезапно увидела, как он выскочил из какого-то двора. Я сказала милиционерам: «Вот он!» Машина подъехала к нему и милиционер спросил: «Вы куда?». «Домой». Ему приказали: «Садись!» и повезли в горотдел милиции. Затем мне устроили с ним очную ставку. Я зашла в кабинет, где сидело несколько человек. Сначала я не узнала насильника, потому что он снял очки. А когда он напал на меня, он был в очках. Но, присмотревшись, когда он одел очки, я уверенно сказала: «Вот он!»
Во время суда, прокурор Говша сказал, что за этим типом тянется шлейф попыток изнасилования. Так он попытался изнасиловать вечером девочку в туалете на вокзале. Было еще несколько случаев. Прокурор сказал: «Не всякий мужчина смог бы так «раскрутить дело», как эта молодая девушка. Мы долго искали преступника, но сумели задержать его только при помощи этой женщины». По совокупности преступлений насильник получил 12 лет тюрьмы. Я долго боялась его мести, ведь его могли выпустить по амнистии раньше. На суде он мне угрожал.
Хочу рассказать о самом счастливом времени моей жизни. Я ехала на автобусе и вышла на остановке: «Гидромелиоративный техникум». Со мной вместе сошел мужчина, на которого я сначала не обратила внимания. Он стоял сзади и наблюдал за мной, смотрел мне в глаза. Я смущенно отворачивалась от взглядов незнакомого человека. Когда мы сошли с автобуса, он спросил меня: «Вы Вера с Гановки?» Я ответила: «Нет! Я живу в Мелитополе». Он смутился: может, ошибся, но продолжал расспросы. Выяснилось, что он (его звали Валера) раньше ухаживал за Лидой Гапоновой и видел там меня. Но я была девочкой, и его не запомнила.
Валерий рассказал, что Лида уехала в Запорожье на постоянное место жительства, и он с ней расстался. Сказал мне, что я ему всегда нравилась, и предложил встретиться. Я сказала, что у меня двое детей, а он ответил: «Что они, в колясках лежат? Просто пройдемся, поговорим, пообщаемся». Я согласилась. Мы встретились с ним в скверике, и дружески поговорили.
Валера понравился мне как человек. Отзывчивый, добрый, ласковый. С таким мужчиной мне еще не приходилось встречаться. К моим детям он относился очень даже хорошо. Было видно, что они ему не в тягость. Мы стали с ним постоянно встречаться, и он мне все больше нравился. Спустя некоторое время, мы с ним стали жить вместе. Я заботилась о нем, как о своем муже и обхаживала его. Детям тоже очень понравился Валера. Он работал макетчиком-оформителем, но без диплома, как практик.
Мы переехали жить в г. Бахчисарай, поменяв квартиру в г. Северодонецке. До этого, живя в Мелитополе несколько лет, мы с Валерием поступили в Московский художественный университет, на заочное отделение. Валера помогал мне выполнять домашние работы. Он возил наши работы в Москву и сдавал их в университет. Мы работали в Бахчисарае и других городах и районах Крыма.
Мы с мужем работали в Днепропетровском худкомбинате и по командировкам объездили почти всю Украину. Были в Северодонецке, Новомосковске, Симферополе и других городах. Работы было очень много, и я набиралась практического опыта. В числе прочего, оформляли райком партии, ЗАГС. Увидев объявление о том, что можно поменять квартиру в Бахчисарае на Северодонецк, мы решили поехать на Донбасс. Там «целина» и очень много для нас работы.
Валерий предложил мне поехать в Северодонецк, а он, после окончания работы в Бахчисарае, приедет ко мне. Я уехала, и ждала его там. Прошло около трех месяцев, а от Валерия – «ни ответа, ни привета». Я позвонила секретарю горкома партии Вере Нестеровой и спросила ее о муже. Она ответила мне: «Что, вы ничего не знаете?! Он женился и живет с женой у мамы в г. Белогорске!». Услышав эти слова, я выронила трубку и упала на пол. С трудом пришла в себя, ничего не соображая: все рухнуло в одночасье! Я осталась жить в Северодонецке и работала штукатуром на стекольном заводе. Квартира у нас была уютная, двухкомнатная, раздельная, на втором этаже, рядом с Ледовым дворцом спорта.
После Чернобыльской катастрофы меня в составе бригады от нашего завода отправили в г. Богуслав Киевской области в непосредственной близости от ядерного реактора, не имея на это никакого права, поскольку у меня было двое несовершеннолетних детей. 15 мая, в День моего рождения, я вынуждена было ехать. Наша бригад работала на стройке (штукатурили, клеили обои и т.п.). Пробыв там почти два месяца, я вернулась назад и сразу же уволилась с предприятия. Мне было обидно, что со мной так несправедливо поступили.
Моя дочь Ирина участвовала в постановке самодеятельных спектаклей, играя главные роли. Ее постоянным партнером был Ростик, старше Иры на пару лет. В 16 лет Ирина стала работать швеей в ателье. Она стала встречаться с мальчиком Олегом, и я не стала мешать им. Дело шло к женитьбе, и я уехала в Мелитополь, оставив дочери квартиру. В Мелитополе я жила в общежитии и работала штукатуром-маляром в «Машстрое».
Я старалась, как можно чаще приезжать к дочери и помогать ей материально. Тем более, что они уже создали семью. Ирина родила мне внука Олега, но жизнь с мужем Олегом у нее не сложилась и они расстались. Он пьянствовал и бездельничал. Его родители ничем не помогали молодой семье. А я оставила им квартиру с мебелью, книгами, холодильником и бытовыми приборами. Дала дочери горсть золотых украшений, купила им обручальные кольца… Позже Ирина встретилась с хорошим парнем Максимом и стала жить с ним. Они расписались, и она родила дочку Ирмочку.
Я купила квартиру на ул. А.Невского, 51. сделала там капитальный ремонт и значительно расширила ее. Ирина приехала, продав квартиру за 1 тыс. долларов. Просто отдала ее бездумно. А ранее она привезла мне сына, который жил у меня. И она его отправила в школу, когда приехала с мужем. Они поселились у меня. Прожили зиму, и в мае месяце пошли в свою хату, которую я им купила. Это была развалюха, но я ее привела в порядок, с помощью зятя.
Я испугалась, что не смогу отапливать свою большую квартиру, ведь 1 тонна угля стоила больше тысячи гривен. А мне нужно было не менее трех тонн на отопительный сезон. Пенсия у меня была 31 рубль. Я решила продать свою квартиру и нарвалась на хитроподлую цыганку, которая меня нагло обманула. Вместо трех тысяч долларов, за которые я хотела продать свою квартиру, она нагло и ловко подсунула мне несколько десятков сотен рублей. Все документы на квартиру по ул. А. Невского остались у меня. А цыганка, с помощью нотариуса, обманным путем сделала себе новые. Я, наслушавшись ее обманных и льстивых слов о том, что ее мать привезет ей деньги (после продажи коров, кабанов и др. живности), сделала цыганке дарственную запись на квартиру, и еще заплатила за нее. Теперь цыганка распускает слухи, что она расплатилась за квартиру с моей дочерью Ириной…
К сожалению, у меня с дочкой не сложились человеческие отношения. Около семи лет мы не общаемся. Она забыла о том, что у нее есть живая парализованная МАМА, которая нуждается в помощи, в сочувствии, в добром ласковом слове. Как же нужно очерстветь сердцу, чтобы не понимать этого! Видно недаром в народе говорят: «Сердце матери – в дочери, сердце дочери – в камне!». Неужели она ждет моей смерти?!
О наших взаимоотношениях с дочерью, лучше всего расскажут следующие эпизоды. Один раз я принесла несколько головок капусты. Сначала Ира раскричалась: Зачем я их принесла?! Затем, по моему совету, стала их тушить. Когда она их потушила, я поняла, что ни дочь, ни ее муж не хотят при мне есть. Я вышла, и увидела на улице банку краски. Она была пустая, на дне был песок. Я подумала, что налью в банку постного масла и закрашу место разбитого зеркала на умывальнике 10х10 см. Открыв дверь, я хотела сказать им, что иду домой. Увидела, что зять кушает капусту из тарелки, наполненной с верхом. Чтобы не смущать его, я закрыла дверь и пошла домой.
Через пару дней ко мне пришла дочь и с порога заявила: Зачем ты украла краску?! Я ответила, что никакой краски в банке не было, а лишь один песок. Объяснила, зачем я взяла банку. Она стала кричать, что я украла банку краски, и чтобы я отнесла ее на место. На следующий день я ее отнесла…
Максим, муж дочери, вздумал выращивать грибы трюфеля. Я наняла рабочих, для того чтобы они вырыли котлован. Глубиной он был около двух метров. Выкопанную землю, я развозила по огороду. Максим и Ирина не принимали участия в этой работе. Надрываясь, развозя землю, я натрудила жилы под коленками до синевы. Главное, что работа эта была бессмысленная. Максим решил засыпать котлован: туда бросали все: ковры, паласы, стружку, инструменты, подушки… И он был засыпан.
Затем Максим решил построить мастерскую во дворе, в другом месте. Стали рыть фундамент 10х7 метров. Мы его копали с дочерью. Его глубина была до полутора метров. Когда, с горем пополам, фундамент был залит, Максим начал ставить стены. Они были из ракушняка и оказались хлипкими, ходила ходуном десятиметровая стена, шаталась. Я просила поставить простенок на десятиметровую стену, и она тогда бы не шаталась. Но меня не послушали, махнули рукой. Максим, вопреки моему совету, плотно набил шифер и он полопался. Шифер имеет свойство расширяться, поэтому гвозди надо было бить с запасом, но он меня не послушал. Ракушняк был не оштукатурен, поэтому гвозди в стенке шатались. Теперь это здание разбирают и, якобы, будут строить дом…
Долгое время их семья из четырех человек ютилась в небольшой комнатке 3х3,5 метра. В комнатке стояли две диван-кровати. На одной из них спали родители, а на другой внучка и внук. Он иной раз спал на полу. А я их просила выбросить кирпичи из поломанной печки, которая находилась в другой комнате. Там находился весь хлам, окна были не застеклены. Я предложила им, что приведу в порядок, сделаю ремонт, и в ней поселится мой внук, а их сын. Но они, глядя друг на друга, посмеивались надо мной, считая меня дурой.
Я предложила дочери и зятю продать свою квартиру, их полдомика и участок, а взамен этого построить на Песчаной, на ул. О. Кошевого дом. Мне бы в нем хватило маленькой комнатки, в которой помещалась бы кровать, столик и табуретка. А для них, у каждого была бы своя отдельная комната. И мы жили бы вместе. Ответа я не получила, зато услышала их смех. Видимо они снова посчитали меня за «дурочку».
Когда я, в очередной раз, пыталась забрать деньги у цыганки, которая украла мою квартиру, я просила дочь помочь мне. Ирина, ее муж Максим, мой внук-подросток Олег и я, все вместе пошли бы к наглой аферистке цыганке и потребовали бы у нее деньги, которые она обещала отдать за мою квартиру, в которой она уже жила. Но дочь сделала вид, что меня не слышит. Я заплакала и ушла.
До призыва в армию, мой внук очень хотел иметь какой-нибудь автомобиль. Он просил у меня: Бабуличка, купи мне хотя бы, какую-нибудь крышу и колеса. А «начинку» я сам буду делать. Я пожалела внука и предложила ему поискать по объявлениям в газете самую дешевую машину. Увидев объявление о машине, которая продается за три тысячи, мы хотели ее купить. Позвонили, но она уже была продана. Потом нашли объявление о машине, за пять с половиною тысяч. Я сказала, что это слишком дорого, но может быть, хозяин что-нибудь уступит. Внук позвонил и попросил сбавить цену. Хозяин сказал, что подумает, и внук поехал смотреть машину.
Это был «Москвич», в отличном состоянии и практически новый. Видно было, что он был мало в эксплуатации. Машина очень понравилась внуку, тем более, что ее хозяин назначил цену в пять тысяч. Но надо было их найти. В это время у меня было три тысячи, и я заняла еще две. Кроме этого, мне пришлось еще занимать деньги на оформление документов на машину и на открытие водительской категории…
Машина стояла у него во дворе, а Олег год был в армии. Но понадобились деньги на свадьбу, и он продал машину. Мне не только не сказали о том, что продали машину, и что была свадьба, даже не позвали меня. Об этом я услышала от людей. Вот благодарность за мое добро! А из армии он часто звонил мне по телефону, говорил: «Бабуличка, дождись меня из армии. Все переменится, я буду помогать тебе во всем». Я посылала ему деньги каждый месяц по 50 и 100 гривен и дважды ездила на место его службы, естественно – не с пустыми руками. Везла ему много гостинцев. После прихода из армии Олег стал жить в моей времянке по ул. О. Кошевого. Но она нуждалась в ремонте. А денег на ремонт не было. Внук попросил у меня сначала 500 гривен, затем еще 200 гривен, и я ему их дала. После чего он резко прекратил общение со мной.
Своего старшего сына Сашу я видела очень редко, когда приезжала в Терновку. Я приезжала в школу не один раз и просила сына, чтобы он поехал со мной в Мелитополь. Он был одет, и обут очень бедно и я предлагала, просила и плакала: «Сыночек, пойдем в детский мир, одену, обую тебя, куплю костюмчик». Он выслушает меня, садится в автобус и уезжает. Приходила я и в школу. На перемене плакала и просила его: «Поехали, сынок, ко мне домой». После звонка он поворачивался ко мне спиной, ничего не отвечал и шел в класс. Хотя у меня было еще двое детей, все равно привозила ему одежду и лакомства. Тем более, что я сама была молодая и у меня были потребности в нормальной, красивой одежде.
Из Северодонецка я умудрилась привезти в железнодорожном вагоне газовую плиту в с. Терновку! Вырастила десять кур с петухом голландской породы и привезла им в Терновку. А они их почти сразу порезали. Двоим внучкам подарила по золотому кольцу с рубином. Внучке Лене купила хорошие импортные туфли. Отдала свой большой новый палас, новую душевую кабину. Невестке Люде подарила два платья, Саше – обычную куртку и кожаную. Покупала ему хорошую обувь. Однажды, по его просьбе, я дала ему четыре с половиной тысячи гривен. Он купил на них угля. Когда он заболел, и его положили в больницу, я дала на лечение четыре тысячи гривен. Из всех моих детей и внуков никто ничего не давал мне, так как мой сын Виталик.
Когда Виталик жил в Северодонецке, он женился на Ольге. Она родила ему сына Юрика. Но жизнь у них не сложилась и он уехал в г. Кривой Рог. Заболел и попал в больницу. Там он встретился с Ирой Зеленской. Она жила в общежитии, хотела родить ребенка, чтобы получить квартиру, но только как мать-одиночка. Стала жить с Виталиком и родила сына Владимира. Виталий услышал о том, что водители троллейбусов в Москве хорошо зарабатывают. Поехал и устроился на работу. Контактов с Ириной он не поддерживал и ничего не знал о ней. В столице он стал жить с женщиной Нелей, у которой было две дочери. Он любил жену и детей. Когда я приехала в Москву, я убедилась в этом сама.
Семья Виталика увеличилась и ему выдали ордер на подселение в трехкомнатную квартиру, в которой жила лишь одна бабушка. Когда она умерла, ему выдали ордер. Они прожили там несколько лет. Каждый год, мой сын привозил семью на море. Однажды, приехав, он убедился в том, что машина нуждается в ремонте. Виталик сдал машину в ремонт и поехал отдыхать на море. Вернулся, а машина не отремонтирована, разобранная. Хозяин частной мастерской уехал на море.
Виталик ждал хозяина с моря два месяца, машину ремонтировали месяца три и Виталик поехал на ней в Москву, прожив в Мелитополе пять месяцев. Он звонил жене, но та ему невнятно отвечала. Видимо, в это время она стала встречаться с другим мужчиной. Когда Виталик вошел в свою московскую квартиру, он, к своему изумлению, увидел в ней незнакомого мужчину. Он чувствовал себя как хозяин. Виталик спросил у незнакомца, что он тут делает и где Неля. Тот ответил, что она пошла выгуливать собаку, а он ее муж! Виталик пошел туда, где Неля выгуливала собаку, и спросил ее, в чем дело? Женщина ответила ему, что он ей долго не звонил, бросил, поэтому она живет с другим. Он ее муж.
Бывшая жена Виталика ушла жить к новому мужу. Виталику она оставила малометражку маленькую спаленку, хотя ему выдали ордер на 25 м2., в больших комнатах осталась дочь Нели с двумя детьми-близнецами и мужем. Виталик, хотя имел право на жилую площадь, не стал с ними судиться. Он остался жить в этой комнате. Молодой маме было тяжело с двумя близняшками справляться, и решили нанять домработницу.
Виталий повстречал женщину с Украины, из г. Красный Луч и спросил у нее, может ли она или кто-нибудь другой быть домработницей у молодой женщины с двумя детьми? Женщина была «заробитчанка», ее звали Валя, она подумала и согласилась. Стала жить в квартире, ухаживала за детьми и присматривалась к Виталию. Спустя некоторое время они стали жить вместе. Они живут нормально, уважают друг друга, в мире и согласии.
Окидывая взглядом события, происшедшие со мной в жизни, я хочу поделиться мыслями о том, почему жизнь моя сложилась именно так, а не иначе.
Хочу рассказать еще об одном эпизоде моей жизни. Я постоянно ходила домой с работы по ул. Дзержинского. На меня постоянно обращал внимание очень красивый молодой мужчина. Мы виделись с ним около трех месяцев, а затем он куда-то пропал. Я подумала, что он уехал, и не видела его лет пятнадцать. Забыла о том, что он существует.
Один раз я шла в горсвет по ул. Дзержинского. Встретила бабушку, она несла очень тяжелые большие сумки на палке. Я спросила ее: «Бабуличка, что у тебя, детей нет?». Она замялась и сказала: «Есть»,- и больше ничего. Я помогла ей нести тяжелые сумки и поставила их у порога. Бабуличка сказала: «Приди, дочечка, ко мне как-нибудь. Ты такая добренькая. Ты мне очень понравилась». Я сказала: «Хорошо». Я долго не ходила к ней. А потом, думаю, надо зайти к бабуличке. Может ей надо что-нибудь помочь? Я купила пол-литровую бутылку молока, пирожки с маком и пару апельсинов.
Бабуличка сказала мне, что ее фамилия Высоцкая, но я забыла, где она живет. Мимо подъезда проходила бабушка и я спросила у нее, где живет Высоцкая. Она сказала мне: «Вон сидит ее сын на лавочке, он вас проведет». Я подошла, спросила у молодого человека: «Где живет Высоцкая Вера Семеновна?». Он сказал: «Она вас приглашала?». Я узнала Сашу, которого не видела много лет. Сказала ему: «Конечно, приглашала. Саша, где же ты был так долго? Что я тебя не видела столько лет?». Он меня сначала не узнал. Говорит: «А кто вы такая?». Я сказал: «Я Вера, которую ты фотографировал». Он узнал меня и сказал: «А, помню, помню. Ты такая же красивая, как и была».
Саша предложил пойти к его маме, но я подумала, что у меня мало гостинцев и сказала, что не пойду сегодня и пойду в следующий раз. Я сказала, что пойду домой, а он предложил меня провести. Я сказала: «Хорошо». Когда мы зашли в квартиру, он посмотрел ее и сказал: «Как красиво у вас!». А я ответила: «А что у вас не так?». Он смутился: «Немножко не так». Пока он сидел, я покормила его.
Придя домой, он сказал маме: «Приходила Вера, которая тебе несла сумки, на которой я хотел жениться, а ты мне не разрешала и отправила меня в психушку». Мама стала сокрушаться: «Ой, ой – я не знала, что это она. Где она живет?». Саша ответил: «Недалеко от нас». «Тогда пойдем свататься», - сказала Вера Семеновна. На следующий день они пришли ко мне.
Мама Саши сказала: «Мы пришли к тебе свататься». Я удивилась: «Зачем это надо?!». Она ответила: «Для того, чтобы вы остались жить в этой квартире. Мне уже мало осталось жить. Я написала объявление о том, что кто нас досмотрит, тому достанется квартира. Но никто не пришел». Ее соседка, у которой дочь работала в Собесе, хотела, чтобы кто-нибудь из них остался один. Тогда квартиру легче было бы забрать.
У Веры Семеновны был рак, но она мне об этом ни разу не сказала. Я стала помогать бабушке по дому, сделала косметический ремонт квартиры, выбросила мусор и хлам, готовила им пищу. Бабушка пошла в ЗАГС, попросила знакомую, чтобы нас расписали, что и было сделано.
Хотя мне не давали денег, я покупала продукты питания и готовила. Через время я узнала, что Саша нервнобольной. Смерть мамы значительно повлияла на нервное состояние ее сына. Я хочу добавить, что когда мы с Сашей пришли из ЗАГСа, я спросила у Веры Семеновны: «Как мне вас теперь называть?». Она ответила: «Мне было бы очень приятно, если бы ты называла меня мамой». А я сказала: «Мамой, так мамой».
Сашу я досматривала до смерти его мамы, почти 5 лет. Нервы Саши совсем сдали, и он стал гоняться за мной с ножом. И не один раз. Я вызвала «скорую помощь» и Сашу забрали в психиатрическую больницу. Первый раз, мне не поверили, а вторично спросили у него, куда он девал нож? Он ответил: «Положил в стол». Нож взяли и спросили: «С этим ножом ты бегал за женой?». Он сказал: «Да. С этим». «Зачем?», - спросил врач. - «Попугать хотел».
На почве потрясений (смерти мамы, сумасшествия Саши) у меня произошел инсульт. Врач сказал: «Два таких больных человека в одной квартире жить не могут». Когда Сашу поместили в психиатрическую больницу, я приходила к нему и приносила передачи. Когда в последний раз его поместили в психиатрическую больницу, в с. Преслав, я тоже приезжала к нему и привозила передачи.
Еще когда мы жили втроем, мама с Сашей написали мне дарственную на свою квартиру. А позже я переписала ее на сына Виталия. Саша до сих пор находится на излечении в больнице. Но я его не забываю. Регулярно звоню ему, и когда есть возможность, приезжаю к нему и привожу передачи…
Часто вспоминается один случай. Как мама Саши меня жестоко обидела. Она получила пенсию Сашину и свою и положила деньги в карман фартука. Хотя я в тот день к ним вообще не заходила, Вера Семеновна обвинила меня в том, что я, якобы, украла у нее фартук и деньги в нем. На следующий день она мне не открыла двери. Когда все же мне удалось попасть в квартиру, я посадила Сашу и его маму в комнате, и стала производить тщательный осмотр. Но ничего не нашла. Пошли в спальню, они сидят, а я ищу. И опять ничего не нашла. У меня потемнело в глазах: «Что же это такое?». Подумала, может, кто-то заходил к бабушке? И вдруг меня осенило! Я принялась искать под матрасом и вот счастье! Там были деньги и фартук. – Нате ваши деньги!, - сказала я. Мать стала на колени и говорит: «Доченька, прости меня, пожалуйста!». Что делать?! Старый, больной человек. Я подняла ее с колен и сказала, что прощаю.
Вот такая во многом трагическая моя жизнь. Видимо, заговоренное черной магией молоко так повлияло на мою судьбу. Эти события произошли не за семь дней, не за семь месяцев, не за семь лет, а за семьдесят лет моей жизни. Наговоренное на меня заклятие, действовало неумолимо.
За свою жизнь я поменяла столько квартир, что это уму непостижимо. Так же получилось и в личной жизни. Думала ли я о том, что меня ожидает такая ужасная судьба? Как все люди, я стремилась к счастью, а что получилось?! Моя жизнь на закате, но я надеюсь, что остаток своих дней я проживу в душевном спокойствии.
Я чистой души человек, можно сказать Божий. Хотя в церкви я не обиваю пороги, мне Господь все дает, что я прошу. Он слышит мои все просьбы. Свою жизнь я поэтически описала в стихотворении «Сповiдь», которое было опубликовано в газете «Надежда».
Комментарии
