Жизнь этого нерядового человека могла бы стать основой захватывающего фильма о романтической эпохе зарождения авиации. Петр Нестеров (1887-1914) был из поколения первооткрывателей. Было все-таки прекрасное время – на изломе XIX и ХХ веков, когда происходили определяющие открытия в науке и технике. Мир переживал тогда своеобразный второй Ренессанс, породив в эту пору настоящих титанов духа и мысли, к которым, без сомнения, принадлежал и он – штабс-капитан российской армии, авиатор Божьей милостью Петр Николаевич Нестеров.
От славы к забвению
На пограничной автотрассе, которая идет через Раву-Русскую (Львовская обл.) на Польшу, одному из авторов недавно довелось познакомиться с велопутешественником – чудаковатым немцем Вальтером. Завтракая в придорожном кафе, он обратил внимание на вычурное сооружение, которое маячило вблизи, прямо в поле. Это была высокая стела, к которой пристыкован самолет. Не настоящий, а изготовленный из блестящей нержавейки. А буквально возле трассы располагалось разрушенное овальное здание.
Оказывается, он увлекается историей авиации и хорошо осведомлен в именах известных мировых асов. Немало знает и о россиянине Петре Нестерове, вот только спрашивает, почему памятник в таком запущенном состоянии? А музей еще действует? Нет? Досадно. Вальтер хотел бы посетить его.
К сожалению, ни памятника, ни музея, какими они были в первозданном виде, давно уже нет. Черный мрамор, которым была облицована 40-метровая стела, разворовали вандалы. Охотники за металлом добирались и к стилизованному самолету, но пока еще не смогли срезать его. А музей стал … отхожим местом. Кстати по этой оживленной дороге, ведущей к границе, часто проезжают иностранные туристы и все это безобразие видят. И так же, как Вальтер спрашивают: кто и зачем разрушил памятник российскому пилоту, одному из зачинателей высшего пилотажа Петру Нестерову? Но сначала ввернемся на столетие назад в прошлое.
В разгаре Первая мировая война. Вблизи Львова в небольшом старинном городке Жовква разместился штаб 13-й российской армии Юго-западного фронта. На позициях временное затишье. Чтобы господа офицеры хоть как-то развлеклись, командующий дал поручение устроить офицерский бал в местном роскошном королевском замке. Приглашение, конечно, получил и командир 11-го армейского авиаотряда капитан Нестеров. Хотя этого выходца из разночинцев не очень-то праздновали напыщенные аристократы-золотопогонники. Да и командование откровенно побаивалось его за самостоятельность в суждениях, амбициозность, а кое-где и дерзость. Никак не поддавался авиатор и на приручение «серого кардинала» армии – начальника особого отдела генерала М.Д. Бонч-Бруевича (кстати, брата В.Д. Бонч-Бруевича, будущего управделами Совнаркома при В.И. Ленине).
Если завтра война…
Хотя все они хорошо помнили тот фурор, который устроил Нестеров на Сырецком аэродроме в Киеве накануне войны. А произошло действительно небывалое: российский пилот на глазах сотен изумленных киевлян решился на смертельный трюк – «мертвую петлю», которую до нему никто в мире не выполнял. Для доказательства своей идеи, согласно которой «в воздухе для самолета всюду опора», летчик прибегнул даже к стихосложению:
Одного хочу лишь я, Свою петлю осуществляя: Чтобы эта «мертвая петля» Была бы в воздухе живая.
Не мир хочу я удивить, Не для забавы иль задора, А вас хочу лишь убедить, Что в воздухе везде опора…
А 27 августа 1913 года он впервые в небе выполнил на самолете «Ньюпор-4» с двигателем «Гном» в 70 л. с. замкнутую петлю в вертикальной плоскости. Этим маневром Нестеров положил начало высшему пилотажу. Согласно рапорту летчик на высоте 800—1000 метров выключил мотор и начал пикировать. На высоте около 600 метров включил двигатель, поднял самолет вверх, описал вертикальную петлю и пошёл в пике. Мотор снова выключил, выровнял самолёт и, спускаясь по плавной спирали, благополучно приземлился. Но за свое первенство пришлось бороться. Ведь спустя двенадцать дней эту сложную авиационную фигуру повторил француз Адольф Пегу. Именно это событие первоначально получило более широкую огласку и в иностранной и в российской прессе. В мае 1914 г. Пегу прибыл в Санкт-Петербург для демонстрации «мертвой петли». В ответ Нестеров разослал телеграммы в редакции российских газет: «Императорскому аэроклубу уже давно необходимо подтвердить, что первую „мертвую петлю“ совершил русский лётчик…». Поэтому отнюдь не сразу авиаторы окрестили эту фигуру высшего пилотажа «петлей Нестерова».
Пожалуй, никто из тогдашних военных летчиков не исповедовал завет древних – si vis расет, para bellum (хочешь мира, готовься к войне) – так, как он. Владея глубокими знаниями в области математики и механики, имея достаточный пилотажный опыт, военлет теоретически обосновал возможность выполнения глубоких виражей и осуществил их на практике, понимая, что без подобной подготовки невозможно будет на равных сражаться с противником в небе. В своей работе о «взаимодействии руля глубины и направления при значительных углах крена» он впервые доказал, что во время выполнения виражей с креном большее 45 градусов происходит изменение в работе руля: руль высоты выполняет функции руля направления, а руль направления — руля высоты. После назначения командиром отряда Нестеров ввел обучение полетам с глубокими виражами и посадку с отключенным двигателем на заранее намеченную площадку. Он также разрабатывал вопросы взаимодействия авиации с наземными войсками и ведения воздушного боя, освоил ночные полеты. В августе 1913 года возглавил групповой перелет (в составе трёх машин) по маршруту Киев — Остёр — Козелец — Нежин — Киев с посадками на полевых аэродромах. Во время перелета впервые в истории авиации проводилась маршрутная киносъёмка. В первой половине 1914 года Пётр Николаевич осуществил два перелета: Киев — Одесса за 3 часа 10 минут и Киев — Гатчина за 9 часов 35 минут. Для того времени это было большим достижением.
После объявления войны Нестеров вместе со своим авиаотрядом 26 июля 1914 года отбыл из Киева в действующую армию. 11-й авиаотряд принимал участие в освобождении Львова. При этом Нестеров лично осуществил ряд воздушных разведок, выполнил одну из первых бомбардировок приспособленными для этого артиллерийскими снарядами. Австрийское командование даже обещало большое денежное вознаграждение тому, кто собьет аэроплан П. Нестерова – настолько метко он бомбардировал вражеские позиции. Заметим, что до 1914 года всю „огневую мощь” аэропланов составляли… личные револьверы летчиков. Встретившись в воздухе, неприятели обменивались одиночными выстрелами или, поднимаясь выше вражеского самолета, сбрасывали на него бомбы. Такой способ ведения воздушного боя был довольно неэффективным, а вооружить аэропланы пулеметами правительства держав, которые воевали, в том числе и Россия, не спешили.
Подвиг
В разгар бала к Бонч-Бруевичу подбежал запыхавшийся адъютант и что-то взволнованно прошептал на ухо. На породистое лицо генерала наползла характерная для него гримаса недовольства. Осмотрев присутствующих, он нашел взглядом того, кого искал:
- Штабс-капитан Нестеров, вы, кажется, обещали командующему покончить с этим бароном Розенталем. А мне только что доложили, что он опять летает на своем «Альбатросе» и беспрепятственно ведет разведку наших боевых позиций. Долго это будет продолжаться?
- Господин генерал – у Нестерова перехватило дыхание – но у него самолет втрое больше моего «Морана» да и мощность двигателя несравненна.
- Вы слышите, господа?, - с притворным сарказмом воскликнул генерал, очевидно, апеллируя к присутствующим. – И это говорит нам герой «мертвой петли»! Хм, по-видимому, вас, штабс-капитан, явно перехвалили.
- Даю слово офицера – побледнел до неузнаваемости Нестеров – австриец над нашими позициями больше летать не будет!
Отдав честь, он порывисто повернулся к дверям и твердым шагом вышел из зала.
Несмотря на то, что его «Моран» легко настигал в воздухе австрийский «Альбатрос», пилот, тем не менее, чувствовал свое полное бессилие, поскольку не мог нанести разведчику значительного вреда. Один за другим отвергались варианты самодельного вооружения аэроплана: нож на хвостовом костыле, которым можно повреждать вражеский аэроплан или дирижабль, трос с гирькой на конце – с его помощью предполагалось запутывать чужой винт, крюк – «кошка» с пироксилиновой шашкой для подрыва самолета противника.…
Думал Нестеров и о применении на аэроплане пулемета, стреляющего поверх винта. А потом у него появилась идея, что, имея преимущество в высоте и маневренности, можно сбить вражеский самолет ударом шасси сверху по его крыльям или хвосту. Петр Николаевич считал, что для таранящего летчика этот искусный прием будет безопасен. Русский авиатор не был самоубийцей, и рассчитывал после тарана благополучно приземлиться на своем самолете. А о том, что он не был камикадзе, свидетельствует, хотя бы выдержка из его предвоенной статьи, опубликованной в «Санкт- петербургской газете»: «Я не зеленый юноша, служу офицером 8-й год, имею жену, двух детишек и мать, которой по возможности помогаю, – следовательно, рисковать собой ради получения клички вроде «русский Пегу» и т. п. мне не приходится; что же касается аппарата, то, кажется, я мог бы и рискнуть им, так как до сих пор за мной ни в школе, ни в отряде не числится ни одной поломки, если не считать недавнюю поломку кромки крыла при встрече на земле с другим аппаратом».
А вскоре выпал и случай поквитаться с австрийцем. И это не был жест отчаяния: в полевой сумке капитана лежали детальные расчеты и схемы будущей воздушной дуэли. Погожий солнечный день не предвещал ничего необычного. Штабс-капитан возвращался из штаба в расположение родной эскадрильи, везя в кожаном опечатанном чемодане денежное довольствие для подчиненных. Здесь и услышал долгожданную весть о том, что в воздухе опять маячит ненавистный Розенталь. В чем был, чтобы не тратить попусту время, запрыгивает в кабину своего «Морана». Запускает двигатель – самолет выруливает на взлетную полосу. И вот уже земля далеко внизу. А над головой – бездонное голубое небо, тот безграничный воздушный океан, который до умопомрачения притягивал будущего российского аса еще в юности, когда он учился в Нижегородском кадетском корпусе.
«В воздухе везде имеется опора» – так поэтично сформулировал Нестеров накануне войны итоги собственных расчетов выполнения «мертвой петли». И эта опора должна помочь ему сейчас победить врага. Нестеровский самолет на невероятном вираже стремительно набирает высоту. И вот он уже догоняет врага, форсаж – и атака! На фоне великана-биплана «Альбатроса», в котором находились пилот Франц Малина и пилот-наблюдатель барон Фридрих фон Розенталь, самолет Нестерова выглядел как игрушечный. Однако в данном случае больше весили высокое летное искусство, отвага и тонкий расчет российского пилота. Он максимально сближается с противником. Пропеллер «Морана» ударяет в хвост самолета австрийцев. От этого ужасного удара в аэроплане Нестерова вырывает двигатель, и он стремительно падает. Какие-то минуты противник, как ни в ничем не бывало, продолжает лететь своим курсом. Но вдруг заваливается на правое крыло и падает, зарывшись в лесное болото.
Этот день 8 сентября (25 августа по старому стилю) 1914 года стал последним в жизни отважного российского летчика, который ценой собственной жизни осуществил настоящий ратный подвиг, который позже назовут «тараном Нестерова».
Спасая жизни будущих пилотов
Так была вписана в историю авиации новая страница. Впервые в мире был введен в практику воздушного боя таранный удар. Во всяком случае, до сих пор почти не известны случаи воздушных таранов в боевой практике авиации других стран, если не считать летчиков-смертников – в японской армии времен второй мировой войны. Но те заведомо шли на смерть, тем более, что ориентировались на надводные цели ВМС США. Тогда как, например, советские летчики в период Второй мировой войны беря пример с Нестерова, верили, что при таране останутся живыми. И это несмотря на то, что трагическая судьба Петра Нестерова, казалось бы, надолго поставила на воздушном таране его посмертный Георгиевский крест IV степени. Ведь в течение многих лет военные летчики в мире были убеждены в том, что таран неизбежно ведет к гибели пилота и его машины. Но только не соотечественниками героя.
В годы Великой Отечественной войны это неверное убеждение было опровергнуто новыми «нестеровыми». Их отвага, решительность и большое искусство дали возможность сделать таранный удар довольно распространенным приемом в практике воздушных боев на всех фронтах. Конечно, были и жертвы. Это война. Но в немалом количестве случаев летчик при этом оставался жив, спускаясь на парашюте. А в других – и это бывало нередко – прочность советских боевых машин позволяла сохранить самолет и посадить его после такой схватки. Именно такой таран совершил в первые дни войны летчик Петр Харитонов. 27 июня 1941 года Харитонов, барражируя в воздухе на своем истребителе, охранял воздушные подступы к Ленинграду. В этот день к городу пытался пробраться бомбардировщик «Юнкерс-88″. Перехватив вражеский самолет, Харитонов вступил с ним в бой. Несколько раз атакуя противника, советский пилот вскоре израсходовал все патроны. Между тем «Юнкерс», спасаясь от преследования, повернул на запад и быстро начал удалятся к линии фронта. Наземный противник был уже недалеко, когда тезка Нестерова пошел на воздушный таран. Нагнав врага, он осторожно подвел свой истребитель вплотную к хвосту немецкого бомбардировщика и ударом винта обрубил у него хвостовое оперение. Вражеская машина круто пошла вниз и рухнула на землю. Сильный удар потряс и самолет Харитонова, но летчик сумел выровнять свой истребитель. Оказалось, что он, несмотря на таран, еще держится в воздухе. С трудом Харитонов все же довел машину до аэродрома и благополучно совершил посадку. И подобных примеров исследователи истории советской военной авиации насчитывают десятки.
Мародерство
Петр Николаевич Нестеров вошел в истории мировой авиации, благодаря по существу лишь двум вещам: он первым из пилотов выполнил «мертвую петлю» и осуществил таран. Этого мало? Думаем, ответ очевиден: это больше, чем много. Ведь, прежде всего с его именем в мире связывают зарождение высшего пилотажа.
Но для всех ли это очевидно? К сожалению, подвиг героя не очень-то оценили буквально через несколько часов после его трагической гибели российские солдатики – «богоносцы». Не хочется, воспроизводить здесь позорную фотографию, которая была сделана на месте крушения после прибытия сослуживцев Нестерова. Но с его трупа были сняты сапоги и другие ценные вещи. И сделали это, как показало дальнейшее следствие, не местные жители, а рядовые российские пехотинцы и кавалеристы, находившиеся на близлежащих позициях. Хотя и прекрасно разбирались в офицерских знаках различия российской и австро-венгерской армий.
Но еще больнее, когда о таких людях забывают по прошествии почти столетия. А еще хуже, когда насильственно пытаются вытравить такие имена из исторической памяти людей. В запале так называемого национального возрождения на Украине псевдодемократические невежды вернули в начале 90-х годов прошлого века городу Нестерову старое название – Жовква. Видите, им милее стал польский магнат Жовкевский, который в свое время беспощадно притеснял местных украинцев, чем «москаль» Нестеров. Тот Нестеров, наиболее яркая часть жизнь которого была связана с Украиной. Поскольку именно на этой земле он осуществил свои уникальные летные свершения и именно здесь упокоился, будучи похороненным на Байковом кладбище в Киеве. Все это, по меньшей мере, странно, поскольку подобным образом мы сами даем основания тем же полякам зариться на украинские земли. Например, Львовщину сегодня посещают тысячи граждан Польской Республики, среди которых подавляющее большинство – подростки. И сопровождающие их свои же гиды, далекие от какой-либо политкорректности, популярно поясняют им, что и Львов, и та же Жовква, оказывается, издревле польские города.
Между тем продолжается разрушение уже упоминавшегося мемориального комплекса в честь Нестерова. Окончательно завершенный в 1984 году, он был настоящим украшением района, местом паломничества многочисленных туристов, в том числе и заграничных. Бесследно исчезли сотни уникальных экспонатов, среди которых главное место занимали личные вещи выдающегося летчика, которые передала тогда музею его дочь, Маргарита Петровна.
Сейчас – это сплошные руины, позорная страница новейшей украинской истории. Поговаривали, что трехгектарный массив вокруг мемориала несколько лет назад даже выставляли на земельный аукцион. Чтобы, перепрофилировав комплекс, устроить здесь что-то вроде кемпинга или казино! Но никто до сих пор не заявил о своем желании вкладывать сюда деньги. Поэтому, чтобы хоть как-то скрыть от постороннего глаза это позорище, прибегли к «железобетонному способу» – построили вдоль дороги высокую изгородь, будто за ней можно скрыть собственную нечистую совесть.
К сожалению, ни в современной Украине, да и в теперешней России, никому до этого, похоже, нет дела.
Нижний Новгород. Макет самолёта «Ньюпор» на котором Нестеров совершил «мёртвую петлю»
На фото журналист Игорь Галущак.
Комментарии
