И сколько миллионов населения исчезнет вместе с ней.
Началось очередное обострение ситуации на фронтах украинской гражданской войны. Трудно не заметить, что желание повоевать у Киева возникло аккурат к саммиту в Астане. Не исключено, что данная провокация была устроена для того, чтобы поставить Путина перед выбором: не лететь в Астану — быть обвиненным в срыве мирного процесса, лететь в Астану — объяснять российскому обществу, о чем можно договариваться с фашистами, только что убившими сотни мирных жителей Донбасса.
Но вполне возможно, что массированные артобстрелы и отдельные боестолкновения в конце концов выльются в полномасштабную войну. Есть несколько причин считать опасность нового этапа активных боевых действий крайне высокой. Против полномасштабной войны есть только один аргумент — войска Киева не могут воевать.
Это правда — не могут. Но это не аргумент. Они не могли воевать ни в мае, ни в августе, но воевали же. В конце концов, только самые наивные из бывших майданарбайтеров еще верят, что киевские власти что-то решают в своей собственной стране.
Даже бюджет им пишут иностранцы. Тем более они не могут решать вопросы войны и мира. А реально играющим украинскими пешками США все равно — может воевать украинская армия или не может. Точно так же им все равно, когда исчезнет Украина и сколько миллионов населения исчезнет вместе с ней. Для них важен вопрос, как это произойдет и какую пользу такое исчезновение может принести Вашингтону.
США были заинтересованы в полномасштабной войне на Украине уже в марте 2014 года. И с этого момента их заинтересованность не снижалась. Менялся лишь формат возможных боевых действий.
С марта по август пытались заставить открыто воевать Россию. Отсюда и абсолютно открытое и циничное нарушение всех украинских и международных законов — использование армии против народа, обстрелы и бомбежки городов, геноцид мирного населения и даже последнее отчаянное августовско-сентябрьское наступление Киева, когда ДНР/ЛНР были как никогда близки к уничтожению.
Американцы — не дураки и прекрасно понимали, что ополченцев спасло не «чудо на Висле», что танки и артиллерию они в частных гаражах, а не в чистом поле нашли за считанные дни до своего практически неизбежного уничтожения, и что украинская армия бросилась бежать под ударами настоящих вооруженных сил, а не полупартизанских отрядов, возглавляемых полевыми командирами, не способными даже наладить взаимодействие между собой.
И наступление не случайно остановилось на предельной дальности работы основных артиллерийских систем от российской границы. Продолжись оно чуть дальше, и Белый дом получил бы так необходимые ему неопровержимые доказательства не российского вмешательства (что и не скрывалось), а российского вторжения (а это уже совсем другое дело). Турция в Сирии тоже вмешивалась (и даже ее артиллерия через границу стреляла), но не вторгалась.
Когда стало окончательно понятно, что Россия не войдет на Украину официально (по крайней мере, в том виде, в каком это желали США), была принята новая схема. С одной стороны, от России требовали уступок, надеясь тем самым подорвать внутреннюю базу поддержки Путина, с другой — пытались путем экономической блокады добиться разложения ДНР/ЛНР раньше, чем разложится Украина.
К концу декабря стало ясно, что и этот план не реализуем. Украинские руководители и присланные им в помощь «специалисты» из Грузии, Прибалтики и даже лица с американскими паспортами оказались слишком неадекватными, вороватыми и ограниченными. Они не смогли добиться двух критически важных вещей — стабилизировать ситуацию в энергетике настолько, чтобы пережить зиму, и поставить под контроль нацистских бандитов из добровольческих батальонов.
Нарастание анархии и реальная угроза энергетического коллапса, автоматически приводившего к коллапсу всех систем жизнеобеспечения государства, неопровержимо свидетельствовали о том, что крах Украины не просто наступит раньше краха ДНР/ЛНР, но что спусковой крючок этого краха контролирует Москва.
В середине декабря угля на украинских ТЭЦ оставалось на 4-10 дней, тепловыделяющие сборки «Вестингауза», загруженные вместо российских ТВЭЛов, едва не спровоцировали новый Чернобыль, и Новый год Украина вполне могла встретить без света, газа, тепла, канализации, воды и прочих мелких радостей, делающих жизнь приемлемой.
Параллельно зачистка «диких» ополченцев продемонстрировала Вашингтону, что на анархию военной вольницы, аналогичную атаманщине, процветающей на контролируемых Киевом территориях, надеяться не приходится. Фактически у США остался единственный способ использования Украины в своих целях (то есть для осложнения отношений между ЕС и Россией) — обострение конфликта, даже с учетом риска быстрого разгрома киевских войск.
Рассмотрим варианты:
1. Армии Киева удается навязать армии Новороссии интенсивные, но позиционные бои на достаточно длительный промежуток времени. Тогда неделями мы будем наблюдать то, что наблюдаем последние пару суток, — варварские обстрелы городов Донбасса и массовую гибель мирных жителей. Вновь, как и летом, возникнет вопрос: «Доколе?», который будут адресовывать не Захарченко и не Плотницкому, а Путину. Вновь появятся толпы беженцев. Только зимой их обустраивать будет куда сложнее. Решение проблемы — наступление армии Новороссии. Ее и обвинят в срыве перемирия, которого на деле никогда не было. Виновата Россия. США и ЕС очень огорчены и объединяются перед лицом российской угрозы.
2. Армия Киева после недели-другой более-менее интенсивных боев распадается и убегает с позиций. Армия Новроссии просто вынуждена двигаться за ней и занимать новые территории. Далее см. п. 1.
3. В результате противоречий между Порошенко, Яценюком, Турчиновым, Аваковым, Коломойским, армией, национальной гвардией, дикими нацистскими батальонами вроде «добровольческого украинского корпуса правого сектора» в Киеве происходит военный переворот, а различные отряды бывшей киевской армии начинают воевать друг с другом.
Страна погружается в хаос, транзитные пути перекрыты, газопроводы взрывают все кому не лень, вооруженных сил Новороссии явно не хватает для того, чтобы взять под контроль всю территорию Украины. Необходим ввод миротворческого контингента.
Если Россия принимает решение о наведении порядка самостоятельно — см. п. 1. Если создается международный контингент и назначаются сферы ответственности, США получают отличную площадку для игры.
Конечно, реализация каждого из пунктов в чистом виде сомнительна, скорее, они будут реализовываться все, вперемешку и бессистемно. Но пожар в борделе даже больше устраивает США, чем существующий сейчас на Украине бордель на пожарище.
Организации массовой бойни на Украине на сегодня препятствуют только трусость и плебейская хитрость украинских политиков, все еще не понимающих, в какой ситуации они оказались, и рассчитывающих, что «заграница нам поможет», а также откровенное нежелание воевать даже самых отпетых нацистов. США, как всегда, плохо изучили материал.
Украинцы — не немцы, они специалисты не по войне, а по грабежу и охране концлагерей. Поэтому советник Авакова Геращенко уже именует Обаму «политическим карликом» за то, что тот никак не начнет войну с Россией за Украину, а Яценюк упрекает европейцев в том, что они в отличие от украинцев не понимают своих собственных европейских интересов и отказываются финансировать жалкое подобие украинского государства. В общем, на Украине все хотят воспользоваться плодами победы над всеми (Россией, Новороссией, друг над другом), но победить за них должен кто-то другой.
Однако США — сверхдержава, и если они решили, что украинцы будут воевать, значит, украинцы будут воевать. Будут плакать, прятаться, саботировать, но все равно будут воевать. Поэтому война, о неизбежности которой практически в один голос говорили и продолжают говорить все адекватные эксперты, с каждым днем становится все ближе и реальнее.
Возможно, российскому руководству удастся переиграть США в отношениях с ЕС и в последний момент спасти уже засунувшую голову в петлю Европу. Возможно, Россия сможет имитировать освобождение Украины вооруженными силами Новороссии, особенно если боеспособность одесского, харьковского, днепропетровского и запорожского подполий хотя бы на 50% соответствует заявляемой.
Возможно, хоть и маловероятно, что удастся избежать широкомасштабной махновщины и гуманитарной катастрофы на Украине (не представляю себе, как добровольно сдадут оружие десятки тысяч военных преступников, не нужных никакой Европе). Но, в конце концов, при любом развитии событий контроль территории, изъятие сотен тысяч единиц боевого оружия, восстановление экономики, прокорм населения не решаются без прямого участия России.
И вот здесь возникает вопрос: а что делать с Новороссией?
Как таковой Новороссии нет. Есть ДНР/ЛНР и некий непонятный, ничего не решающий орган под руководством Олега Царева. Быстрое освобождение территории (а в случае начала полномасштабной войны оно должно быть быстрым) не оставляет времени не только на институционализацию нового образования, но даже на создание реальных новых «народных республик».
Кроме того, война будет означать, что договориться с Украиной о международно-правовой легитимации процесса урегулирования не удалось. А это значит, что и Украина больше не нужна. В то же время необходимость занимать территории, выходящие за пределы восьми областей исторической Новороссии, делает новую власть уже не новороссийской, а всеукраинской.
Если вложить усилия и деньги в создание на основе несуществующей Новороссии, новой пророссийской Украины, то практически гарантированно на выходе через десять-пятнадцать лет получим новый сепаратистский проект провинциальной элиты, стремящейся опереться на кого угодно, чтобы подальше отпихаться от Москвы и бесконтрольно грабить «суверенную» территорию.
Насколько далеко в своей неадекватности могут заходить провинциальные украинские элиты, мы видели на примере не только Яценюка-Порошенко, но и Януковича-Азарова, которые своими неуклюжими попытками играть в большую политику и привели Украину к нынешнему кризису (вопреки, кстати, собственным объективным интересам, но зато в полном соответствии с наивным представлением о своей глобальной важности).
Вот и получается, что после войны нет места ни Украине, ни Новороссии. Они просто никому не нужны.
Русская часть населения давно видит себя в России, русофобская поменяет мнение так же быстро, как поменяла в 1991 году. Отпетых нацистов, которых только могила исправит, лучше «потерять» по дороге, благо война предоставляет для этого все возможности.
Таким образом, пока есть два варианта:
1. Нереальный, предполагающий не только прозрение Порошенко, но и его способность устроить ночь длинных ножей своим ястребам. Тогда придется договариваться с Киевом о «едином федеративном украинском государстве», под российским протекторатом, поскольку кто-то же должен будет гарантировать денацификацию. Фактически в таком случае речь пойдет о переиздании ублюдочного вассального образования вроде Гетманщины XVII-XVIII веков, колеблющегося между автономией и суверенитетом и служащим источником всяких смут (что предполагает его более-менее быструю ликвидацию путем интеграции).
2. Непосредственное присоединение освобожденных областей к России. Все равно в ранге народных республик они не смогут существовать ни вместе, ни по отдельности. Представьте себе Кернеса, договаривающегося с Плотницким. А других-то руководителей нет. А раз нет, значит, они и не нужны. Были бы нужны — нашлись бы.
Причем, второй вариант не более сложен в исполнении с международно-правовой точки зрения, чем первый, а с точки зрения окончательности и бесповоротности, предпочтительнее.
И, судя по всему, самые сообразительные представители нацисткой элиты уже что-то поняли или почувствовали. Давно не слышно Коломойского, нигде не выступает Корбан, закрыл свою страницу в фэйсбуке Филатов. А ведь он так ею гордился.
Прошлый раз приватовская группа так исчезала из информационного поля накануне своего коллективного бегства за границу в 2013 году. А в Киеве если кто-то что-то способен вовремя почуять, то это, безусловно, приватовцы. Остальные поймут, что произошло, только когда их поведут к проруби на Днепре. И то будут надеяться, что это шутка, сейчас прибудет посол Пайет или помощник госсекретаря Нуланд, и все закончится коллективным весельем и раздачей печенья.
Ростислав Ищенко, президент Центра системного анализа и прогнозирования.
Комментарии
