Кто они в действительности эти бывшие диссиденты? Попытка реальной оценки явления диссидентства.
Где граница между подлинными чувствами и притворством, истинными и честными стремлениями и ложью?
Диссидентство сегодня – это всё еще явление международное. Это явление существует в Индонезии, в африканских странах, в России, Украине и других странах, где режимы явно не демократичны.
В этой статье для разбора явления диссидентства, я в основном, останавливаюсь на примерах советского диссидентства. На нём можно понять смысл и значение, сущность мирового диссидентского движения.
В СССР сионисты, активисты эмиграции в Израиль не хотели быть причисленными к диссидентам. «Мы не диссиденты, мы хотим на родину» - таков был их лозунг. То есть диссидентство понималось ими как противодействие правительству без вмешательства во внутренние дела страны.
Во второй половине 20 века в СССР было немало замечательных людей, которых называли диссидентами, и имена которых были известны всему миру. И были миллионы осуждённых и погибших в сталинских лагерях, имена которых остались безвестны. И их не называли диссидентами. Они были борцами против коммунистической тирании, и шли на гибель за идею.
Диссидентство в СССР появилось в те годы, когда за выражение свободной мысли уже не всегда казнили и даже не всегда сажали. Если и наказывали, то относительно легко. Лишь два диссидента Галансков и Марченко умерли в тюремной больнице. Остальные либо остались жить в СССР, либо выехали на Запад, став там знаменитыми. Сионисты не считали себя диссидентами, и в определенные периоды власти наказывали их чаще и построже. Именно диссиденты на страницах истории вытеснили сионистов и миллионы других борцов против режима.
До сих пор слово диссидент для многих звучит, чуть ли ни как «Герой Советского Союза», «ветеран войны», «рыцарь свободы», «лауреат Нобелевской премии» и служит своеобразной индульгенцией, оправданием любых самых неблаговидных поступков. До сих пор, человек, которого называют диссидентом, окружён ореолом мученика, борца против принятых норм, против правительства, существующего режима. Авторитет диссидента, успевшего какое-то время побывать в заключении, многократно возрастает. Кто же он на самом деле?
Само слово «диссидент» означает на латинском языке «противоречащий, не придерживающийся господствующего вероисповедания, инакомыслящий человек, несогласный с господствующей идеологией и режимом». В качестве характеристики людей несогласных, само это слово прозвучало в Польше в XVI в. вместе с реформацией (dissidences de religion) и называли этим словом людей несогласных с рядом религиозных исповеданий, которые существовали в тогдашней Польше.
В политическую терминологию понятие «диссидент» прочно вошло лишь в 60-е годы ХХ века. Граждане СССР, которые в той или иной форме, тем или иным путем, косвенно или прямо выступали против советского режима или его отдельных проявлений, зачислялись в диссиденты. Из каких слоёв населения они появлялись?
Психиатр Михаил Турецкий, проживавший в Израиле, глубоко и досконально изучил вопрос о диссидентах в СССР. В заметках «Легенды и мифы советской психиатрии» значительную часть он посвящает теме «Диссидент страны Советов», рассматривая вопрос о диссидентах глазами социального психолога. Турецкий отмечал следующие особенности диссидентов и диссидентства: «диссидентами в СССР становились разные люди: и воспринявшие сионистскую идею правозащитники, и почвенники-антисемиты, и ревнители ленинских норм, и фашисты, и националисты, боровшиеся за суверенитет своих республик, и верующие, и дети уничтоженных Сталиным верных коммунистов, и рецидивисты уголовники, и явно психически неуравновешенные люди, совсем реже просто прозревшие и способные к самостоятельной оценке окружающего мира правозащитники. Среди них было немало совсем необразованных людей. Само диссидентство проявлялось по-разному: от кухонных анекдотов и чтения запрещенной литературы до «подписанства», не подцензурного творчества, акций протеста, попыток лично прорываться за рубеж и легальной эмиграции.
Диссиденты пост-сталинской эпохи были продуктами советской системы, подобно ортодоксальным коммунистам. Отвергнув ценности советского режима, они ничего по существу не предлагали взамен. Общегуманистические, демократические, сионистские, фашистские или националистические идеи звучали больше, как противопоставление опостылевшей советской действительности, чем самодостаточное позитивное знание.
Диссидентство не было социальным движением. Это было явление скорее психологическое, иногда совсем погранично психическое, которое легче понять, как реакцию личности на собственные проблемы и внешние условия, чем признак одряхления коммунистического режима. При определенных условиях, индивидуально-психологическая проблема и протест социализируются, начинают восприниматься, как проблема многих, перерастая в революции или потрясающие основы реформы. Диссидентству такая участь не была уготовлена. Советский эксперимент уничтожил саму возможность продуктивного социального протеста».
Доктор Турецкий свидетельствовал и о том, что среди обитателей психиатрических больниц в СССР было немало диссидентов. Среди них много по-настоящему душевнобольных, протестующих против советских порядков по соображениям бредовым, но и немало вполне психически здоровых. Граница между ними очень тонкая. По мнению ряда видных психологов и психиатров, диссидент не может быть сильной личностью. Обратить многих диссидентов в своих агентов ничего не стоило ни царской охранке, ни КГБ. Обработать их было очень легко. Достаточно было зацепить за что-нибудь малое (например, спекуляция, фарцовка, алкогольная и наркотическая зависимости), как они в дальнейшем начинали служить системе, с которой воевали.
Тем более что, по словам, сбежавшего в США генерала КГБ Олега Калугина, почти 90% советской интеллигенции вообще охотно сотрудничало с КГБ.
Диссидент Щаранский в книге «Не убоюсь зла» так характеризует некоторых своих знакомых: «Диссидент, решивший освободиться от преследования властей любой ценой, может либо стать стукачом, либо публично покаяться, написать, а точнее, подписать письмо в газету или принять участие в пресс-конференции, где он отречется от своих взглядов и друзей, и осудит спецслужбы Запада, вредно на него повлиявшие. И, как бы ни был длинен список его прегрешений перед властями, как бы часто его до этого ни наказывали в лагере за нарушение режима, Советская власть простит блудного сына, вернувшегося в отчий дом».
И приговорённый к смертной казни Эдуард Кузнецов, утверждает: "95% осуждённых, если от них этого требовали, и без пыток, - сотрудничали с КГБ".
Использование диссидентов спецслужбами началось давно. Царская охранка успешно работала с диссидентами. Классическим примером является история Евно Азефа. Он стал тайным сотрудником охранки и провокатором в то время, когда уже состоял в руководстве партии социал-революционеров.
Евно Азеф, еврей по национальности, со студенческих лет ездил по России, создавая эсеровские организации, школы политпросвещения, а затем выборочно выдавал их участников. В течение своей диссидентской, революционной деятельности он перевел на свои счета в европейских банках немало денег под чужой фамилией. (Интересно заметить, что и в советское время многие преподаватели иврита свободно ездили по стране).
Классическим примером сотрудника охранки является и поп Гапон, который, будучи одним из руководителей революционного рабочего движения в России, привел многотысячную толпу демонстрантов на площадь, где им заранее был подготовлен массовый расстрел («Кровавое воскресение»).
Гапон был завербован начальником московской охранки Сергеем Зубатовым. Зубатов в студенчестве сам участвовал в революционном движении, и исторически считается одним из первых диссидентов России. После окончания университета революционер-диссидент начал открыто служить в царской охранке (многие называют её прообразом КГБ). Став начальником охранки, Зубатов создал широкую сеть подконтрольных просветительских рабочих кружков, а затем организовал через активистов рабочего движения акции протеста и демонстрации.
Зубатов разработал теорию, что «агентов надо время от времени сажать в тюрьму, чтобы им больше доверяли». Г.Шаевич, создавший буржуазную сионистскую организацию при помощи Зубатова, был сослан в Сибирь. После освобождения он стал признанным авторитетом среди революционеров-сионистов.
Именно Зубатов впервые рекомендовал, чтобы агенты-сионисты не изолировались, а участвовали и в общерусских революционных, демократических движениях. Так, сионист Г.Гершуни, отсидев несколько лет в тюрьме, был выпущен заграницу и принял участие в деятельности заграничной группы российской партии социал-революционеров. Вернувшись в Россию, организовал покушения на ряд политических и государственных деятелей, за что был приговорен к смертной казни, которую ему заменили на тюремное заключение. С помощью охранки через Японию перебрался в Америку, оттуда во Францию, где продолжал свою деятельность в революционных организациях, в частности, участвовал в сборе денег для поддержки революционеров. Затем был разоблачён, как агент охранки.
Зубатов создавал сионистские организации не только в Москве, но и в Одессе. Некоторые члены зубатовских сионистских организаций затем переехали в Палестину, часть из них из Палестины уехала в Северную Америку. На основании изучения чудом сохранившихся архивов установлено, что и многие видные члены большевистской партии были сотрудниками царской охранки. Не случайно сразу же после Октябрьской революции большевиками были захвачены архивы царской охранки и почти все уничтожены. Часть большевиков, сотрудников царской охранки, была в числе организаторов ЧК-ГПУ-КГБ.
В наше время некоторые советские диссиденты-славянофилы, бывшие антисоветчики, в сегодняшней России являются участниками фашистских организаций, а в Литве, Латвии и Эстонии стали официальными сотрудниками органов безопасности этих стран. Галина Старовойтова, знаменитая диссидентка, в постсоветской России незадолго до своего убийства выдвигалась, и главное соглашалась, идти на должность начальника внешней разведки и на должность Министра обороны.
Когда диссиденты приходят к власти, это часто заканчивается трагически для народа и государства. Примером такого пришедшего к власти диссидента может служить Завиад Гамсахурдиа, арестованный в 1979 году в момент передачи материала американскому резиденту и сосланный за это на три года на кавказские пастбища. Так он приобрёл славу мученика диссидента, в результате чего стал первым президентом независимой Грузии. Придя к власти, он спровоцировал гражданскую войну, что привело к войне в Абхазии, к многочисленным жертвам, и довел Грузию до экономического развала.
Другим примером диссидента у власти является Югославия. Радован Караджич, врач-психиатр, боснийский серб, был диссидентом антикоммунистом в период правления Тито и после, в течение 35 лет. В девяностые годы объявил себя президентом маленькой части Боснии, и стал ответственным за массовые убийства мусульман. Он считается главным «архитектором» зверств и этнических чисток в Боснийской гражданской войне в 1992-96 годы.
Диссидент Воислав Коштуница, доктор юридических наук провозгласил себя президентом Югославии, когда проиграл выборы Милошевичу, пытался захватить парламент и телевидение. Вместе с диссидентом Караджичем вверг всю Югославию в гражданскую войну.
Бывшие диссиденты в Польше (в частности, теоретики группы Praxis) с легкостью превращались в националистов, христианских фундаменталистов и правых либералов.
Американский социолог Богдан Денич сравнивал перевоплощения диссидентов с образами фильмов ужасов, когда на глазах благопристойный джентльмен оборачивается монстром или вампиром.
Некоторые советские диссиденты, выехав в свободный мир, продолжали оставаться диссидентами и там. Александр Солженицын, выехав на Запад, обрушил свою критику на западную систему. В книге ленинградского историка Александра Островского «Солженицын. Прощание с мифом» сделана убедительная попытка доказать, что сам Солженицын был продуктом замысла и результатом творчества КГБ и занимался стукачеством. Владимир Сивчиков в статье Людмилы Рублёвской «Миф, писатель, апостол» поддерживает эту версию: «Уверен, что и исключение Солженицына из Союза писателей, и депортация из СССР, и другие действия брежневско-андроповской власти - это отличный «промоушен» писателю и подтолкнули шведских академиков к решению о присуждении Нобелевской премии Солженицыну».
Интересны высказывания диссидентов о самих себе, «изнутри».
«Толстый» - Владимир Котляров, московский художник, диссидент, покинувший СССР в конце семидесятых, в ноябре 1996 в парижском ежемесячнике «Лица» в статье «Мы не умели спокойно разделить пирог» рассказал о том какие цели, по его мнению, преследовали диссиденты, борясь за выезд на Запад: «Диссиденты приезжали на Запад не за идеями, а только для того, чтобы взять и получить. Большинство диссидентов из тех, кто очутился на Западе, вообще ничего не умели делать и не могли зарабатывать себе на хлеб, привыкнув к советской синекуре.
Все диссиденты ищут поддержки западных профессоров, французских или американских грантов и т.п. Я, к примеру, лично знаю человека, которому в свое время Владимир Буковский рекомендовал: «Садись на три года, и у тебя не будет никогда никаких проблем на Западе». Большинство диссидентов, даже самых знаменитых, отсиживало, в основном из карьерных соображений. Исключения немногочисленны.
Диссидентская эмиграция вообще отличалась крайним конформизмом.
Диссидентское идеологическое засилье не менее страшно, чем коммунистическое: ведь одно вышло из другого, одни обкомы лишь сменили другие, неофициальные».
Ив Аман в статье «отец Александр Мен» рассказывает о некоторых взглядах последнего: «В основе диссидентства лежало коллективное непомерное честолюбие, которому соответственно сопутствовали, скажем так, бытовые пороки, нарушение морального кодекса строителей».
Один из знаменитейших диссидентов Жорес Медведев, историк, признаётся: «Прожив 30 лет за границей, я понял, что диссиденты были пешками «холодной войны». Нами манипулировали: вокруг Сахарова было целое бюро в Нью-Йорке, вокруг Солженицына - нечто подобное. Там определялось, какие заявления диссиденту нужно делать, когда и куда их передавать».
Профессор Александр Зиновьев в книге «Мой дом, моя чужбина. Гомо советикус», вышедшей на Западе в 1981 году, анализировал характер своих товарищей диссидентов и предсказывал последствия «выброса» диссидентов на Запад. Зиновьев утверждал, что в Советском Союзе существовал секретный план «превратить спорадическую эмиграцию в массовую, не насильную, спровоцировать добровольную эмиграцию, сделать так, чтобы сотни тысяч людей захотели эмигрировать. С целью очистить страну от нездоровых элементов, лишить их социальной базы в стране, заслать агентов на Запад, увеличить число носителей советизма на Западе. Это была хорошо запланированная форма проникновения во вражеские тела, пишет Зиновьев, и этот план оправдался на 100 процентов. Достигнуты производные результаты, на которые заранее даже не рассчитывали. Например, растерянность Запада перед лицом наплыва советских эмигрантов. Растерянность западных разведок в борьбе с советской активностью на Западе».
Эти же мысли высказал другой диссидент, участник испанской войны, Кирилл Хенкин, заявляя, что он сам присутствовал на заседании ГРУ, когда такой план обсуждался.
Десятью годами позднее, в 1991 году историк Юрий Петухов, относясь к вопросам эмиграции евреев в Израиль, в газете «Правда» рисовал апокалипсическую картину «русификации» Израиля во время большой эмиграции в 1990 году: «От нас бежит беженец, выученный нами отменно и выпестованный, бежит интеллектуал и специалист, бежит активный и деятельный. Конечно, для России «утечка мозгов» - беда, но для Израиля - настоящая трагедия, катастрофа. Доля советских евреев в политически активном слое Израиля растет не по дням, а по часам. Идет необратимый, лавинообразный и фактически гибельный для еврейской нации процесс русификации. Не просто русификации, а самой настоящей прямой бескровной оккупации».
Петухов прогнозировал уже в 1991 году, что в Израиле вскоре произойдёт приход в большую политику представителей русскоязычной общины, которые, находясь под влиянием советского воспитания, советско-русской культуры, будут внедрять в политическую жизнь Израиля элементы советизации и русификации. Петухов призывал власти: «дайте евреям выезжать свободно в Израиль и на Запад. Они для нас завоюют эти страны, советизируя их». Несколько лет позднее, в разговоре со мной Петухов сказал: «Мое предвидение сбылось и даже намного хуже».
Сегодня ясно, что постсоветская Россия – это естественное продолжение империалистических устремлений Советского Союза. Действия российских спецорганов и внешней разведки ничем не отличаются от действий этих же органов в рамках СССР. Об этом свидетельствуют многие.
Станислав Лунев, полковник внешней разведки России, перебежавший на Запад в конце 1992 года, опубликовал в Нью-Йорке книгу «Глазами врага». В ней он рассказал, что среди целей, которые ставили перед собой КГБ и ГРУ, на первом месте находилась Америка, на втором – Китай, а на третьем – Израиль. В отношении Израиля ГРУ ставило задачу: внедрить своих агентов в военную и государственную верхушку Израиля. Лунев признался в том, что он «лично участвовал в проверке диссидентов и вообще активных людей, выезжающих в Израиль, и среди них выбирал кандидатуры для вербовки». Лунев утверждает, что превращение СССР в Россию и значительное улучшение отношений с Израилем только усилило интерес ГРУ к проникновению в Израиль. По одной из программ ГРУ производилась вербовка женщин, которые под разными предлогами выезжали в Израиль. Особенно большое количество агентов, по словам Лунева, удалось направить в Израиль с начала 90-х годов.
О существовании спецотделов, занимающихся вербовкой агентов среди диссидентов, настоящих и бывших зеков, потенциальных репатриантов, рассказывает в своих работах и Виктор Суворов.
В вышедшей в Москве в 2001 году книге Д.Прохорова и О.Лемезова «Перебежчики. Заочно расстреляны», рассказывается о бежавшем в США в 1961 году подполковнике Анатолии Голицине, сотруднике внешней разведки в Хельсинки, сообщившем о стратегической концепции, зародившейся в 1957 году, когда председатель КГБ А.Шелепин выступил с секретным докладом на эту тему перед руководством КГБ и ГРУ. По этой концепции мозговым центром по разработке соответствующих операций стало новое управление ПГУ КГБ «Д» (диссиденты). Голицын утверждал, что диссидентское движение было активизировано управлением «Д», которое превратило в действительности даже самого Сахарова, без того чтобы он это осознавал, в верного слугу режима.
ФСБ рассекретила 20 февраля 2005 года часть материалов «Особой папки» Юрия Андропова. В материалах читаем: «Ни для кого не было секретом, что диссидентство стало своеобразной профессией, которая щедро оплачивалась валютными и иными подачками, что по существу мало отличалось от того, как расплачивались спецслужбы Запада со своей агентурой. В многочисленных выступлениях перед чекистами Андропов постоянно подчеркивал, что диссиденты существуют благодаря денежной поддержке Запада. Оторви их от Запада, и нет диссидентства. Они поэтому и стремятся на Запад» (КПИ,2418,с14).
В свете этих материалов интересны заметки одного из западных журналистов, который в американской прессе поделился со своими впечатлениями о посещении диссидентов в СССР в 1972 году. Журналист отмечал, что, «побывав в гостях у московских диссидентов я был поражен увиденным. Они, безработные, вели вполне благопристойный, даже богатый образ жизни, их холодильник был набит черной и красной икрой, балыком, шпротами, шампанским и водкой. И боролись они больше между собой, чем с властями». К такой оценке советского диссидентства вполне можно отнести и слова Василия Гроссмана: «Самая большая трагедия для этих людей - это потерять черную икру и ограничиться только красной».
А вот, например, как представляет современное диссидентство в Казахстане, выросшее из советского, журналист Сергей Дуванов в статье «Диссидентство, как детская болезнь в казахстанской оппозиции». Он рассказывает, что «Состав казахстанских диссидентов не однороден. Есть такие, кто наряжается в диссидентские одежды, чтобы выторговать у президента должность, чтобы потом верой и правдой ему служить. Другие через диссидентство стремятся попасть во власть. Среди диссидентов есть радикалы, которые не боятся «нападать» и на самого президента. И вы знаете, ничего - живут, работают, публикуются в газетах, выступают на телевидении. Казалось бы, почему? А потому, что эта «смелость» абсолютно не опасна власти. За этими сочными, громкими словами-призывами ничего нет. Они повисают в воздухе, не оставляя следов и последствий в жизни. Очевидно, что такая «оппозиция» воспринимается, как своеобразная лакмусовая бумажка, которой тычут в глаза иностранцам, дескать, глядите вот она казахстанская оппозиция. Такая ситуация на руку прежде всего власти, которая таким образом контролирует ситуацию и консервирует политический режим. Не осознавая этого, современные казахские диссиденты стали частью созданной властью системы».
Как известно, очень многие диссиденты СССР, пожив хорошо заграницей, вернулись в Россию и на деле помогают новому-старому режиму, придавая ему окраску демократического. Некоторые диссиденты, находясь заграницей, стали комментаторами, политиками, советниками и отсюда фактически работают на режим Путина, создавая видимость критики. Всё стало на свои места.
Думаю, не случайно бывший диссидент Глеб Павловский 27.10 2004 года в интервью в «Кремль.Орг» неожиданно(?) называет самого Путина - «наш единственный диссидент»! Так политолог-диссидент разъяснил миру сущность диссидентства!
Я привел некоторые высказывания советологов, политологов, бывших разведчиков, специалистов спецслужб, диссидентов главным образом, с одной целью, чтобы попытаться утвердить в читателе мысль, что одна лишь принадлежность в прошлом к диссидентству не может служить доказательством положительных качеств человека. Не может служить доказательством честности, преданности идее демократии, свободного мира, сионизма. Более того, как мы убеждаемся, принадлежность к диссидентству, к правозащитному движению, не только не может являться индульгенцией высокой человеческой морали, общественной совести, но и зачастую должна настораживать общество. Тем более что о подлинной сущности каждого из бывших советских диссидентов, прибывших из-за железного занавеса, мы можем узнать, как правило, только из архивов КГБ-ФСБ, но у кого имеется к ним доступ? Именно поэтому так трудно оценивать историческую правду объективно, без прикрас, фантазий и мифов.
Хочется надеяться, что читателю после ознакомления с моим материалом, станет понятнее историческое явление диссидентства. Да, диссидентство, диссиденты - это часть истории. Без них развитие советского общества, наверное, было бы другим. Хуже? Лучше? Не знаю. Просто было бы иным. Значит диссиденты, какими бы они как персоналии ни были и кем бы и как бы ни управлялись, были необходимы. И выполнили свою историческую миссию. Но не надо их тащить в сегодняшние реалии. И главное - не сотвори себе кумира.
И всё же настало время, разбросав камни, начинать их собирать.
На снимке автор Юлий Нудельман (слева) и Владимир Буковский (справа) в Кембридже 23 июля 2009 года.
Комментарии
