Как известно, фальсификация начинается с малого. Например, с малого роста.
Почти все без исключения наезды на Сталина пестрят претендующими на достоверность характеристиками типа «низкорослый, сухорукий, рябой, неотесанный, грубый, злой, мстительный, невоспитанный…». Давайте посмотрим, насколько это соответствует действительности.
В начале 1904 года в телеграмме, направленной в Иркутское охранное отделение, говорится, что рост Иосифа Джугашвили (Сталина) составляет 38 вершков, то есть 169 см. В регистрационной карте, заполненной на И.В. Джугашвили Петербургским охранным отделением в сентябре 1911 года, указан рост 174 см. В июле 1912 года при отправке Сталина в очередную ссылку вновь указано 169 см — 2 аршина 6 вершков. А в регистрационной карте Петербургского охранного отделения в марте 1913 года — вновь 174 см. Откуда такие разночтения?
Всё очень просто. В 1899 году Николай II утвердил «Положение о мерах и весах», согласно которому казённые ведомства переводились на международную систему мер, то есть рост указывался в сантиметрах. Однако фактически измерение роста производилось в вершках, и лишь затем результаты пересчитывались в сантиметры: 2 аршина 6 вершков — 169 см, 2 аршина 7 вершков — 174 см. Иначе говоря, интервал 169—174 см лежит на уровне погрешности: вершок туда, вершок сюда. Следовательно, вопреки досужим рассуждениям рост Сталина явно превышал 170 см.
Много это или мало? Как пишет Игорь Пыхалов, согласно «Отчёту об общей воинской повинности» в России средний рост новобранцев в 1874–1883 гг. составлял 164,1 см. Таким образом, рост Иосифа Виссарионовича Сталина для своего времени был явно выше среднего.
Теперь относительно того, был ли Сталин «рябым». Министр иностранных дел СССР Андрей Андреевич Громыко отмечает: «Мне случалось… читать, что у него виднелись следы оспы. Этого я не помню, хотя много раз смотрел на него с близкого расстояния».
В одном из интервью Артёма Фёдоровича Сергеева, приёмного сына Сталина, спросили:
– Поскольку вы много лет видели Сталина рядом, скажите, каким он был? Считается, что его лицо на всех фотографиях приукрашено, на самом деле оно было рябым, в оспинах.
– Каким было его лицо? Не расписным, но добрым, хорошим. Привлекательным лицом, без всяких изъянов. Да, оспинки присутствовали, но были почти незаметны. Это было лицо умного, простого, хорошего человека.
Ну, и, наконец, что касается грубости и мстительности Сталина. Кто мог знать его лучше, чем Николай Сидорович Власик, начальник личной охраны Сталина, фактически член его семьи? Недавно были рассекречены записки Николая Сидоровича «Воспоминания о И.В. Сталине». В них он пишет: «Я привел все эти факты теплого и чуткого отношения Сталина к окружающим, народу в опровержение распространенного после его смерти утверждения, представляющего его как человека грубого и жесткого, бесчеловечного и беспощадного к окружающим. Это — ложь. Таким он никогда не был. Он был прост и приветлив, снисходителен и чуток. Он был беспощаден к врагам, но крепко любил друзей».
Но, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Американец Джеймс Эббе (James Abbe) начинал как модный фотограф, снимая звезд Бродвея и Голливуда, но затем переключился на фотожурналистику, причем в 1927 и 1932 годах он некоторое время жил в СССР. И именно в 1932 году за границей поползли слухи о том, что Сталин серьезно болен или даже умер. Джеймс Эббе тотчас увидел в этом свой шанс и отправился в Народный комиссариат по иностранным делам (НКИД) СССР со словами:
– Вы можете велеть сотне советских фотографов сделать портрет Сталина и послать эти снимки за границу, но никто не поверит, что глава государства совершенно здоров, они скажут, что всё это большевистские трюки. Но если мне, американцу, будет позволено фотографировать...
Договоренность была достигнута. 13 апреля 1932 года Джеймс Эббе в сопровождении главного редактора газеты «Rote Fahne» Хайнца Ноймана, который был лично знаком со Сталиным, отправился в Кремль.
– Почему он хочет фотографировать меня? – спросил Сталин и, не дожидаясь ответа, повернулся к Эббе:
– Быстро, быстро!
Задетый фотограф заявил, что пяти минут недостаточно, чтобы сфотографировать человека, который разработал пятилетний план индустриализации страны. Сталину эти слова понравились, и он предложил для съемок десять минут, которые в конечном итоге вылились в двадцать пять.
Во время съемок Сталин беседовал с Хайнцем Нойманом, который был членом Бюро Секретариата Исполкома Коминтерна. Уходя, Эббе пообещал вождю прислать фотографии и получил от него разрешение на их публикацию без предварительного согласования.
Вскоре снимки опубликовала влиятельная немецкая газета Berliner Tageblatt, а 8 мая 1932 года – The New York Times. В книге Джеймса Эббе I Photograph Russia (1934) под одной из них есть такая подпись: «Сенсация всей жизни даже для закаленного ветерана фотографии. Зловещий, холодный как сталь, таинственный и далекий, Сталин, красный царь, никогда до этого и после не соглашался позировать для фотографа. (Воспроизводится с одной из двух фотографий, когда-либо подписанных Сталиным)».
Комментарии
