СЧАСТЬЕ, КОТОРОЕ У НАС БЫЛО, НО КОТОРОЕ МЫ СЧАСТЬЕМ НЕ СЧИТАЛИ
07.08.2016
Господи, какое у нас было детство! Бедное, полуголодное, счастливое детство. Без планшетов, телевизоров, компьютеров, мобильников, с убогими игрушками....
Нет, я не говорю, что это все плохо. Я утверждаю, что можно быть счастливым и без всего этого. Счастливыми, потому что главными лакомствами были жареный кукуруз большими сладкими шарами, вареный горох нут, и подушечки, да еще цветы акации, а главными играми - ножички, догоняшки, прятки, лянга, казаки-разбойники...
А главными впечатлениями - арыки, зеленый урюк, прямо с уличных деревьев, парк Горького, а потом, позже и Фонтан и, конечно, Алайский, и мороженое в Сквере. Разве это не счастье?
Разве елка не была счастьем? Разве обыкновенный шарик с флажком и еще шарики-попрыгунчики на резинке не были счастьем? Разве приезд шара-бара не был счастьем? Даже противные скорпионы в угле были интересны и тогда нужны. И головастики, которых я ловила в грязной луже перед библиотекой.
Счастье омрачалось редкими стояниями в углу (стояла-стояла), и постоянными ангинами и простудами (тогда это называлось "катар верхних дыхательных путей", потом ОРЗ, а сейчас и того круче ОРВИ).
Ох, уж эти ангины-катары-гриппы! Особенно в каникулы. И я была не одна. Вспомните, кто проводил тогдашние каникулы без катара-гриппа-ангины? Сегодня каникулы, завтра - постель. Больное горло с компрессом. Протаргол для забитого до мозгов носа. На днях невестка сказала, что протаргол существует и поныне. Значит, не совсем отсталое лекарство. Немного позже его сменил эфедрин: тогда никто не знал что это наркотик и его капали поголовно все сопливые. Продавался в каждой аптеке - десять копеек флакончик.
Что же до горла, моя мама, женщина крайне решительная и предпочитающая жесткие меры, делала квач. На палочку наматывался комок ваты, керосин процеживался тоже сквозь вату и этим керосином мне смазывали горло. Нужно сказать, что после двух таких смазываний ангина пугалась и исчезала (на время)
Как живо я помню эти полубредовые ночи: пересохшее горло, заложенный нос, не лечимый никаким протарголом, противный анисовый вкус капель датского короля, надрывный кашель, пытка горчичниками, а то и банками, жар.... Именно в такой момент, когда я орала, что мне жжет спину, сестра села рядом и прочитала мне "Вождя краснокожих" Я хохотала так, что забыла про горчичники!
Мама тут же бежала за профессором Бусселем. Тот, как все врачи старой школы, не кричал, что он профессор, и не ходит к больным неизвестным девчонкам, немедленно собирался и приходил. Назавтра для верности вызывалась еще участковая врач Екатерина Дмитриевна Ботт.
Почему-то обычные инфекционные болезни меня почти миновали. Если не считать кори и коклюша, благополучно принесенных домой моей сестрой-педиатром. В этих случаях мы дружно болели вдвоем, на "радость" маме, сходившей с ума от нашего кашля.
Как-то я сорвала школьный спектакль.... в котором играла снежную бабу. Увы. Я так мечтала ее сыграть! Но пришел такой момент, когда меня уложили в постель на половину учебного года. Было мне одиннадцать лет. Тогда ревмокардит лечили постельным режимом, а может, лечат и сейчас. Впрочем, тогда из антибиотиков были только пенициллин и стрептомицин, погубивший многих детей, потому что давал в качестве осложнения глухоту. Я знала таких детей, оглохших в пять-шесть лет. Лечили и красным стрептоцидом, позже запрещенным. Тогда им и волосы красили.
Да-да.
Но меня стрептоцидом не лечили, зато лечили салициловой кислотой, в просторечии жидким аспирином Его пили, запивая молоком. Я лежала, не зная, куда деваться от безделья.
И читать все перечитала, что было в доме. А телевизора, повторяю, не было, он появился, когда мне исполнилось двенадцать лет. Ну, представьте только, ребенок, достаточно подвижный, валяется в постели, и сходит с ума от безделья.
И тут на помощь пришла сестра.
- Мама, - строго сказала она, - почему ты не принесешь ей "Дом Биэсын".
Это так я восприняла на слух заглавие романа Диккенса "Домби и сын".
- И "Маленькую хозяйку большого дома", - добавила она.
Тут оживилась даже постоянно озабоченная мама и сказала, что это ее любимый у Джека Лондона роман. И " Дом Биесын" тоже.
И что вы думаете? Принесла она "Домби и сын" (я очень удивилась, поняв, что на самом деле заглавие совершенно другое).
Проглотила я роман и пропала. И с тех пор Диккенс на всю жизнь стал моим любимым писателем. Домашние его не любят, а сын вообще читать отказался. Они считают, что Диккенс скучен и растянут. А я вижу неизменную доброту, веру в победу этого добра и справедливости, и какое-то безграничное благородство, которое неизменно утверждает Диккенс. Я его перечитываю и сейчас. Нечасто, но обязательно.
А от "Маленькой хозяйки" мне вообще крышу снесло - я особа романтическая, Роман считают откровенно слабым, но я другого мнения. Потому что это тоже книга о благородстве двух мужчин и одной женщины.
Так, лежа, я прочитала половину библиотеки газеты "Правда Востока". И, представьте, встала. Получив некоторые блага, в виде запрета заниматься физкультурой и возможности не ездить на хлопок, чем была страшно довольна.
А потом мама подписалась на тридцати-томник Диккенса, такой темно-зеленый с золотыми буквами, и приносила мне каждый том в награду за хорошие оценки. И я ждала этого, как счастья.Которое у нас было, но которое мы счастьем не считали.
Комментарии
