Дело было в пгт. Емильчино, Житомирской области, Украина, там я постигал азы оперативной работы. Это маленький посёлок глубоко в лесах.Дома там не выше двух этажей и довольно большой военный гарнизон с серьёзными частями и десятью ДОСами (дома офицерского состава). Мой отдел находился в гор. Новоград-Волынский, а армейское руководство в Житомире. Так как я был «оторван» от отдела на 60 км и назывался «опер на отдельных объектах», то имя у меня тоже было - «удельный князь Емильчинский».
Работал я неплохо, вёл себя достойно и поэтому за три с лишним года работы, начальник добрался до меня только дважды, а вот наш направленец из Житомира, четыре раза, почему, - расскажу.
Здесь остановлюсь поподробнее, т.к. речь как раз и будет идти о нём.По званию он был майор, звали его Геннадий Петрович Бессонов, но положение он занимал повыше моего, т.к. егопредназначение было контролировать, «направлять» нас, учить работать и в последнюю очередь помогать.
По характеру он был человеком очень весёлым, совершенно доступным, без всякого высокомерия. Ни при каких ситуациях не проявлял желания показать своё положение и тем более воспользоваться этим, словом, - настоящий опер. Его в отделе очень любили, потому, что к нему можно было подойти или позвонить, через голову начальника, с любым вопросом. Он мог всегдаоказать квалифицированную помощь или дать совет. Причём мог за оперработника сверстать тут же черновик плана мероприятий или любой другой документ, а не требовать переписывать его сто раз, упиваясь властью.
В общем, когда он приезжал на объект с проверкой или оказанием помощи, по срочным делам, все старались чем-то ему помочь и конечно, знали его слабости. При этом у него тоже были свои принципы. С работниками, которые имели слабые показатели, и надо было в дальнейшем проводить «серьёзный разбор полётов»,он старался придерживаться субординации и больше уделить внимания работе.
От повышения майор Бессонов отказывался. Почти каждый год его включали и исключали из «резерва на выдвижение», т.к. он не хотел уезжать из гор. Житомира, а там должностей не было, но жизнью там он был доволен.
Слабостью Геннадия Петровича была – «БАНЯ», в лучшем смысле этого понятия. Он без неё не мог себя представить, и она была его культом, причём с самого детства. Уже в армии, а начинал служить он в войсках МВД СССР, по охране большой зоны, далеко на севере, досуг был без особых изысков и фантазий. Поэтому как минимум пару раз в неделю, офицеры и прапорщики парились в бане искусно сделанной зеками, тогда ещё среди них были «сидельцы с золотыми руками».
Наша командирская баня тоже отличалась от других наличием большого бассейна, дровяной парилкой и искусной отделкой.Делали её солдатики художники из Закарпатья, которые могли посоревноваться с «невольными северными художниками», но у тех и других была одна цель, - оказаться пораньше дома. Поэтому, Геннадию Петровичу она очень нравилась и напоминала прожитые на Северной зоне годы.
Я готовился к его приезду и бронировал баню у командира гарнизона на вечер - два, покупал хорошие берёзовые веники, а на пивзаводе брал у знакомых не фильтрованное свежее пиво. Заливал его в двух литровую металлическую бутылку с маленьким баллончиком газа, и получалось газированное пиво.
Учитывая то, что каких-либо развлечений в бане мы себе не позволяли, развлечение было одно, - пиво и рассказы Геннадия Петровича. Вот об одном из них, после которого он как бы снова народился, я и хочу рассказать…
Но…, пожалуй, остановлюсь с рассказом о бане, т.к. не поведал, зачем собственно приехал Геннадий Петрович. Как у нас говорят, - «сначала о работе, а о бане, о бане мы потом ».
Два месяца назад я получил серьёзный «сигнал» на «ШП» или попросту с окраской «Измена Родине в форме шпионажа»…. такие дела. Конечно, это не был классический сбор сведений о сов. секретной технике под руководством западного резидента, как в кино о шпионах. Скорее «инициативный шпионаж», т.е. сбор сведений по собственной инициативе, с последующей целью продажи.
Не буду подробно излагать суть этой темы, хотя сейчас в прессе, кино и наяву это уже не раз обсуждалось. Суть была такая, в режимную часть прибывает сержант «М», умненький такой, с не законченным высшим образованием, и начинает выяснять секретные сведения не только о своей режимной части, но и о других. Он попадает в поле зрения обученного агента из солдатской среды.
При проведении агентурно-оперативных мероприятий через другие источники, - информация подтвердилась. И тут самое интересное -при проведении негласного обыска в личных вещах и на технике, где он был командиром, у него находят десять листочков. На них, мелким почерком, были написаны рядами цифры, слишком много цифр, в хаотической последовательности. Ну, прямо зашифрованные записи, или код к каким-то разовым системным шифрам.
В ходе проведения «негласного обыска» пересняли их, сделали копии и направили шифровальщикам в 8 шифровальный отдел округа. Ответ отрицательный, никто не может поставить диагноз, что это такое и главное, – почему он прячет эти записи с цифрамив тайнике на боевой технике? Отправляем в Москву в 8-е Управление, «головастикам», результат тот же. Стали вспоминать ручные шифры времён Великой Отечественной войны, ничего не выходит и рабочих версий нет.…
При проведении «оперативного эксперимента» выяснили, чтозаинтересованности к секретной технике «М» проявлял, ну, может быть чуть больше чем другие. Это объяснялось скорее его образованием, возрастом и природной любознательностью. Короче «шпион» не получился из него. Оставалось только выяснить, зачем ему так называемые «коды и шифры».
Для легализации оперативной информации существует давний, дедовский, проверенный метод, - «шмон», проверка через командиров всего содержимого тумбочек, загашников в боевой технике, а там уж, поверьте, есть, где спрятать. Тем более наш агент указал точное место нахождение «шифров». Естественно этот процесс проходит с участием и под контролем «негласного аппарата».
При проверке «содержимого» очередной пусковой установки под«поликами брони», где проходила трансмиссия, совершенно случайно обнаруживается тайничок, среди гражданских вещей, листочки с какими то цифрами. На вопрос проверяющего сержанту «М»: «И что это такое товарищ сержант?». Тот ответил быстро и чётко: «Да… на гражданке купил, перед самой армией, ответы на карточки ГАИшные, все варианты, которые только есть. Хотел сдать на права, но не успел… думал, что в армии можно будет сдать, взял с собой».
Дальше уже всё вставало на свои места, а главное был решён вопросс шифрами.…
Так, вкратце, проверяются первичные оперативные материалы.
Вот на реализацию и «оказания помощи на месте» этих «серьёзных» материалов и приехал Геннадий Петрович. Вечером, довольные «расшифрованными» цифрами, по доброй традиции, мы сидели вдвоём в прогретой до 120 градусов бане и травили байки. Вернее рассказчиком был он, т.к. знал он их бесчисленное множество…. Их надо было записывать или запоминать, но ни того, ни другого я не делал, поэтому они канули в небытие, как пар в бане.
Но один рассказ, как Геннадий Петрович родился второй раз, именно в бане, побывав на том свете, я запомнил хорошо.
Это было в средине 80-х годов. Капитан Бессонов Г.П. тогда обслуживал командование армии, дислоцирующейся в Монголии. С командующим, генерал-лейтенантом Иваном Петровичем Б.,он был в хороших отношениях, строящихся на взаимных симпатиях и умении решать вопросы, касающиеся военной контрразведки.
Бессонов Г.П. никогда не подставлял командование, старался решать вопросы внутри руководства, что вызывало уважение, как командующего, так и простого прапорщика.
Было это зимой, а холода в степной Монголии суровые. В это время проводились армейские учения с полевым выходом, причём не командно-штабные, а войсковые. Прошла уже неделя, и у Геннадия Петровича возник вопрос, а где бы попариться? Искать в полеюрты с монголами смысла не было, т.к. бани у них всё равно не было. По слухам они обмазываются жиром вместо того, чтобы мыться под горячим душем.
Учитывая то, что капитан Бессонов Г.П. был далеко не монголом, ачисто русским, родом из Сибири, он начал активно искать, где можно было бы попариться в походных условиях, потому, что больше одной недели у него начинался «зуд» в душе и наяву.
Со штабом армии всегда выезжала на учения комендантская рота полного штата, в которой служили опытные офицеры и прапорщики - лучшие, которых подбирали со всей армии, т.к. они ежедневно были на виду у командования армии. Самым старым и мудрым в роте былстаршина роты – старший прапорщик Ярема Степан Игнатьевич. С ним как с волшебником можно было решить любые вопросы, касающиеся продовольствия, спиртных напитков и всех бытовых вещей. Кроме того, он былвнештатным «банщиком» штаба армии, т.е.отвечал за баню с дровяной парилкой, заготовку веников, сам парил и конечно много знал. Короче был кладезем для оперработника, которого также как и всех нещадно хлестал веником. В Монголии он «отбывал» уже второй срок с небольшим перерывом, т.е. почти десять лет. А объяснялось это в большей степени как раз дружбой с особым отделом, умением парить командиров и соответственно хранить молчание.
К нему и обратился наш капитан Бессонов Г.П. с вопросом: «А баньку с парилочкой Степан организовать особисту, слабо?».Старшина думал не долго и произнёс: «А вот у меня есть мысль как это сделать, но правда я ни разу этого не делал…». Геннадий Петрович ответил не задумываясь: « Давай колись дружок, что ты там придумал, ради парилки, готов перенести все тяготы армейской службы, рассказывай».
И тут Ярема поведал, что на учения на всякий случай он взял«полевую баню на колёсах» - дезинфекционно-душевую установкуДДА-66П смонтированную на шасси автомобиля ЗИЛ-131. Кузов разделен условно перегородкой на три отделения: котельное, грузопассажирское и камерное. Объём этой камеры два кубических метра, куда помещается форменная одежда, она герметически закрывается и туда под давлением поступает пар, который уничтожает всех паразитов, типа вшей, клопов и другой нечисти.По ТТХ (тактико-техническим характеристикам) ДДА-66П за час могла помыть в палатке под душем сорок военнослужащих и обработать в камере их обмундирование. Работать установка могла как на соляре, так и на дровах. Когда она появилась в ВС СССР,точно не знаю, но боюсь, что после Великой Отечественной, и её чертежи мне напоминают что-то из разработок противника …
Расписывать, что задумал и чем руководствовался Ярема С.И. не буду, но основная мотивация по предоставлению «металлической камеры с паром», думаю, была, угодить «молчи-молчи», как называли армейцы особистов.
Бессонов Г.П. ни разу не парился в качестве «клопа или вши» в ДДА-66П, но думал, что выдержит это испытание. В самой крутой парилке в 100 – 120 градусов он выдерживал, чуть ли ни час на спор, поэтому выдержать 10-15 минут в «железке» он не видел ничего сложного….
Вечером Ярема С.И. натопил дровами печь, лично попробовал, как поступает пар в камеру. Всё работала отлично. В назначенное время подошёл и Геннадий Петрович, выслушав инструктаж прапорщика, договорились, что через 10 минут, тот развинтит стопоры герметичной двери и откроет, будет находиться рядом с ДДА-66П, никуда не отлучаясь. Если он сразу будет стучать, или наоборот будет «молчать», прапорщик тут же откроет дверь камеры.
Внутри уныло стоял деревянный стульчик. Геннадий Петрович вспомнил свою молодость и службу на «зоне». Там в штрафном изоляторе, только в бетонном мешке, тоже стояла лавочка, но светила, хотя бы и не ярко лампочка, здесь же её не было…. Но где наша не пропадала, что не сделаешь ради приятного тепла и жара!
Геннадий Петрович перешагнул порог, сел на стульчик и скомандовал Яреме: «Поехали!». Прапорщик пожелал удачи и удовольствий в виде густого, хорошего пара и закрутил «барашки»на двери.
Прошло не более пяти минут, когда на ТПУ (тыловой пункт управления) раздался чей-то крик: «Командующий!!!». Это означало, что на территорию ТПУ лично пришёл генерал лейтенант «Б». В «карточных играх» было затишье, поэтому прибыть сюда он мог только с целью немного взбодрить своих подчинённых, наведением порядка в их рядах. Затем раздался голос начальника тыла армии: «Прапорщика Ярему к командующему!». Ослушаться своих первых командиров он не мог никак, послушание за двадцать лет службы было развито до инстинктов. Поэтому, Ярема вскочил и побежал сразу на голос начальника тыла армии, совсем не подумав, что покидает свой пост возле ДДА-66П, не передав его никому.
Возле ГАЗ-24 стоял командующий в меховой куртке и читал нотацию командиру комендантской роты. «А вот и наш знаменитыйбанщик, целый старший прапорщик Игнатьевич! Почему у тебя солдаты раздетые, грязные и в таком виде шарахаются по командному пункту?». Вместо того чтобы заниматься солдатами, помыть их одеть, ты большую часть времени пропадаешь в своей бане… и т.д. и т.п.». На бумаге я не могу ни «пикать» ни писать матерные выражения. Поверьте, за время службы, дослужившись до такого звания, командующий знал толк в крепких выражениях, тем более он был совсем не в духе. Ярема С.И., наконец, пришёл в себя, и включил «внутренний калькулятор», что будет хуже – или командующий его уволит из армии и в 24-ре часа отправит из Монголии в Союз за «бардак», или за «заживо сваренного» опера Бессонова, он вообще может сесть в тюрьму. Второе победило.
Сидеть он никак не хотел, и он попытался раскрыть рот, но смог лишь произнести: «Товарищ командующий…». Лучше бы он этого не делал…. Командующий видимо тоже ждал, когда прапорщик откроет рот, и хотел окончательно словесно уничтожить старшину роты. «Прапорщик считай ты уже за пределами Монголии и в гражданке, собирай чемодан…. и т.д. и т.п.».
А что же наш товарищ – космонавт в «спускаемом аппарате»? Пять минут он испытывал ещё радость от пара, но потом его стало охватывать чувство тревоги, нюх его ещё не подводил никогда…. Для проверки своего обоняния ина всякий случай, он постучал по металлической двери. В «ответ - тишина», т.е. никто не открывал и не приоткрывал или хотя бы стукнул в дверь. Он начал понимать, что он «попал» и что прапорщикам, даже «старшим» верить нельзя. Он начал всё активнее стучать уже стульчиком, на котором сидел, но никто не открывал, а пар всё поступал, и ему становилось всё хуже. Через минут пять «подачи сигналов на волю» он окончательно понял, что если так будет стучать, то быстрее выбьется из сил и погибнет в этой «душегубке», чем будет просто ждать разрешения ситуации. Между тем, перед мыслимымего взором, пронеслись кадры из его жизни, когда он первый раздолжен был погибнуть….
Было это в начале 80-х годов, когда молодого лейтенанта Бессонова Г.П. послали в составе оперативной группы по дальнему розыску, на захват сбежавшего с «зоны» заключённого. Бежать ему помогли с воли, осуждён он был за убийство с особой жестокостью. Учитывая то, что вариант возвращения домой в свою квартиру, был равен нулю, то проверить наличие его там, отправили молодых, неопытных офицеров. Подойдя к квартире разыскиваемого, двое офицеров стали с боков, защищённые стенами, а Бессонов Г.П., стоял напротив двери. Позвонив, надеялся, что сейчас выйдет бывшая жена или мать осужденного.
Надежды не оправдались, раздалось два выстрела. Первая пуля прошла выше головы, а вот вторая попала прямо вниз мошонки, между двух шаров, повредив и опалив кожу. Геннадий Петрович от боли сложился и впал в ступор от мыслей о смерти. Один из офицеров сумел выдернуть Бессонова из проёма двери, а другой расстрелял в дверь половину обоймы. Из оцепенения Геннадий Петрович вышел только минут через десять, в голове была только одна мысль: «Ну, всё, остался без наследников…. Лучше бы убили меня…». Выстрелов больше не было, дверь выбили и увидели, что разыскиваемый беглец застрелился, как выяснилось, у него были проблемы с бывшей женой.
Бессонову Г.П. позорно сняли штаны, осмотрели хозяйство и обрадовали, что всё здесь вроде нормально, и он будет жить долго и регулярно. Уже в больнице наложили пару швов, перевязали, и на этом его подвиг был закончен…. После этого случая он твёрдо решил перейти на работу в КГБ СССР.
Тогда это было по службе, боевая можно сказать операция, а тут …помереть, сварившись в этой камере…. Конечно, такая смерть его не «грела». Он стал вспоминать школьную математику и физику, - задача, насколько хватит воздуха, если ёмкость камеры два кубических метра. Нет, не мог решить, мозги начинали закипать…. А вот решить оперативную задачу он смог. Старшего прапорщика мог «сдёрнуть» от ДДА-66П только лично командующий. С офицерами ниже рангом, он за почти десять лет пребывания в Монголии, научился находить общий язык, и это было плохо…. Командующий в последнее время проявлял явное неудовлетворение банной работой Яремы. Предлагал даже его поменять на этом почётном посту. Почему? Можно было только догадываться, - или не допарил или наоборот, а может, увидел какую то интимную сцену, которую не должен был видеть…. Геннадий Петрович пододвинул стульчик поближе к двери и потерял сознание….
А в это время ст. прапорщик Ярема сделал для себя выбор и нашёл выход для прекращения словесного потока командующего. Он выпучил глаза на генерала и что есть силы заорал: «Бессонов умер!!!». Причём быстро повторил это несколько раз. «Где? Скотина, что ты говоришь, где умер?». Но Ярема его уже не слушал, а побежал к бане, а это было пятьсот метров. Командующий со свитой устремились бегом за ним. Когда он дрожащими руками стал раскручивать «барашки», командующий уже понял в чём дело. Он вытащил свой новенький блестящий генеральский ПСМ (пистолет самозарядный малогабаритный), и заорал: «Прапор, если Гена умрёт ты труп!». Потом, подумав, уже совершенно спокойно сказал: «Нет, ты будешь сам париться в этой конуре до утра, - я, обещаю». Это был приговор.
Наконец, когда последний болт был выкручен, дверь открылась, и из камеры вывалился на руки Яремы весь красный капитанБессонов Г.П.. Через пару минут глотнув кислорода, он открыл глаза и произнёс: «Иван Петрович, я сам виноват, не ругайте никого». В это время Бессонову уже оказывала помощь пара докторов, и тело загружали на носилки. Результат удовольствия, - многочисленные ожоги, если бы ещё пять-десять минут, то был бы летальный исход, ожог дыхательных путей.
Свой рассказ Геннадий Петрович закончил словами: «Вот так я мог глупо погибнуть из-за любви попариться в бане, и не знания ТТХ (тактико-технических характеристик) этой душегубки на колёсах».
Я бы может и не поверил рассказанному Бессоновым Г.П., если бы не гладкие места от ожогов на частях тела и шрамчик, ну вы знаете где….
Комментарии
