Надоела уже политика. Тем более, что многие политики все такие, что век бы их не знать. Гораздо приятней оказалось рассказать просто про нормальных хороших людей: добросовестных и профессиональных, на которых, в общем-то, любая страна и держится.
Со стороны любая работа кажется несложной. Особенно, когда опытный специалист что-то делает. Вот - сапожник, например. Вроде играючи гвоздик поставил, молотком хлопнул и – будьте любезны: гоните денежку и ходите на здоровье. Но это всё просто, пока сам не попробуешь. Хороший сапожник, может быть, про разную обувь должен знать не меньше, чем инженер про формулы. И рука у него должна быть «поставлена», чтобы молотком-то не по пальцу попадать, а по гвоздю. А не то, даже если один раз в год – наоборот, то через десять лет не то, чтобы обувь ремонтировать, а и кнопку лифта носом нажимать придётся. Чтобы мастером стать, ему, может, все эти десять лет в ремесле совершенствоваться надо.
Опытные и мудрые люди это всё про профессии и про существующие в каждом деле тонкости, конечно, понимают. Ну, а кто-то, может быть, просто не задумывался об этом в жизненной суете, но если ему рассказать, то согласиться.
Вот жена одного моего знакомого (моряка торгового флота) как-то жаловалась, что звонит он «из морей» редко и коротко. Без подробностей, какие он там страны видел; или пейзажы красивые. А я возьми, да и спроси: «А вы, мол, хорошо знаете, что там у него за работа?» Женщина, похоже, такого вопроса не ожидала, но, чтобы невнимательной к мужу не показаться, напряглась и ответила, что «...ну, они грузы разные возят и...и...» «И деньги присылают», - я за неё закончил. Дама немного смутилась и вспомнила, что «они ещё там со штормами борются».
Ну что ж, всё правильно, в принципе. И возят, и борются; а остальное частности. Но частности тоже могут быть интересными и о профессии много рассказать.
Например – штормы, они тоже разные бывают. И «борьба» с каждым из них тоже разная. Для определения штормов в мире существует так называемая «Шкала Бофорта». Там все штормы в зависимости от силы ветра и высоты волн классифицируются по двенадцатибальной шкале. Так вот, со штормами от одного до четырёх баллов, в общем-то, и бороться не надо. Даже при четырёх средний корабль только немного покачивает, ветер с головы кепки не сдувает, и если вытащить на палубу кресло, сесть в него и закрыть глаза, то можно представить, что ты на круизном лайнере плывёшь по морю за двести долларов в день.
При шторме в пять-семь баллов, если у вас есть модная шляпа, то на палубу её лучше не одевать – унесёт в момент, да ещё и акула потом может её съесть. И ходить по коридорам уже надо держась за поручни, потому что палуба из-под ног убегает, а переборки так и норовят по ушам ударить. 7-8 баллов - это ещё значит, что на открытую палубу уже можно выйти только по разрешению капитана. Так что, если кресло там забыли, то сначала получаете разрешение, потом вас привязывают концом (верёвкой по сухопутному), и потом вы идёте за креслом. А специально назначенный человек из дверей вас на этой верёвке страхует.
Кстати, когда есть подозрение, что такой силы шторм может разыграться, то команда к этому загодя готовится. Все предметы, которые стояли, или лежали «просто так» на палубе, столах, полках, верстаках и пр. убирают в ящики и шкафы с ячейками и замками. Или крепят скобами, концами, а то и цепями к переборкам, стойкам и прочим частям корабля. Дело это очень важное, потому что даже одна незакреплённая бочка, если начнёт при качке кататься по палубе, может «наломать дров» на неделю ремонта.
Но, в общем-то, если всё, как надо, закреплено, то современные суда таких штормов не боятся, а для команды остаётся только одна сложность. Спать им, знаете ли, трудно. Вы, вот, положите сосиску на блюдо и начинайте его вправо-влево наклонять, чтобы сосиска каталась от края до края.А теперь представьте вместо сосиски бравого моряка на удобной широкой кровати с бортиками. Поняли, да? Честное слово – спать реально невозможно! Но есть выход. В койку укладывают чемоданы, спасательные жилеты, мешки с бухтами канатов, старые куртки и можно даже сосновое полено (если оно есть). Оставляют между всего этого узкую щель, куда вклиниваются плотно и после этого спокойно спят, качаясь вместе с кораблём.
Девять-десять баллов – вот это уже серьёзное испытание и для судна, и для экипажа. Спать по описанному способу ещё можно, но процесс уже становится гораздо беспокойней: все предметы в койке обретают самую подлую подвижность и могут или хозяина придавить, или из постели самостоятельно выпрыгнуть. Но больше всего качка ощущается на ходовом мостике. Там самая высокая точка и поэтому рубка имеет самый широкий размах колебаний. Известен случай, когда вахтенный помощник капитана на переходе от своего кресла к столу с картами, не удержался на ногах, при падении ударился головой, и потом его, как мягкую куклу, катало по палубе пока вахтенный матрос не вернулся минут через десять оттуда, куда он там ходил с поручением. Места живого на навигаторе после этого не было.
А вот машинная команда в такие шторма и спят, и живут в машинном отделении. Во-первых – там меньше всего качает (потому что центр тяжести судна находится как раз в машине).А во-вторых – при сильном шторме все механизмы работают с предельным напряжением. Если где-то что-то «тонко», то вполне может «порваться»; поэтому лучше специалистам быть поближе и реагировать быстро.
Ну, и есть ещё одиннадцать и двенадцать баллов. По Бофорту это называется «ураган». По впечатлениям тех, кто это испытал, – это ад. Корабли, что поменьше, переворачиваются, или «не выныривают» из-под волны. Большие суда ломаются, когда корма и нос оказываются на гребнях двух волн. Плавание в урагане – это «русская рулетка» с двумя патронами в барабане. Не дай вам Бог сыграть в неё в море. Поэтому от ураганов все суда всеми силами стараются «уходить»; а вот остальное встречается. Хоть и нечасто, но бывает, да-а...
Вышло, вот, как-то ранним утром обычное такое грузовое судно из Дублина (что между островами Ирландии и Англии) и по вполне нормальной погоде пошло к французскому порту на побережье Бискайского залива. Задача перед морским трудягой стояла, в общем-то, рутинная: «пробежать» сутки и разгрузиться в Лорьяне. Только, вот этот самый залив такое пакостное место!... Там уже открытый Атлантический океан начинается и по весне такие штормы бывают, что даже сам старик Бофорт удивился бы.
Вот и тогда: с полудня начало потихоньку «раздуваться», а часам к 22-м «въехали», как хмуро сообщил капитан, в «чистую десяточку с плюсом». Сам он по этому поводу запасся пачкой сигарет и поднялся на мостик на бессменную вахту до конца плохой погоды. Положено так.
Ну, про «десяточку» все и так чувствовали. Весь день готовились, все «этапы» подготовки прошли: и крепили всё, и механизмы проверяли и обслуживали, чтобы во всеоружии, так сказать, встретить. Всё, что положено, вроде сделали, но сложности, как всегда, всё же начались. Волны в корпус-то били, и от этого пульсировало давление в системе забортной воды. Мелкая ракушка, что наросла на трубах изнутри, поотрывалась и забила щели теплообменного аппарата.
Стала расти температура главного двигателя. А главный двигатель в штормовую погоду – это жизнь и корабля, и экипажа. Если кто и «вывезет», так это только он. Одним словом, пришлось ловить момент относительного затишья, быстро разворачивать судно и на половине мощности идти уже не «туда», а «обратно», чтобы от волны «убегать», и чистить в это время «холодильник». Управились за час с небольшим (спина и... то, что ниже, - в «мыле») и благополучно назад развернулись. А это тоже непросто: могло на половине разворота «прихватить» волной в борт и перевернуть (тьфу-тьфу: - не к ночи сказать!).
Пока ключи и щётки убирали двигатель опять обороты сбросил: оказалось, что засорился топливный фильтр. От качки «взболтался» весь осадок в мазутной цистерне и осел, конечно, на мелких сеточках. Перевели на дублирующий, первый разобрали и стали фильтрующие элементы промывать. И пошло: промыли – собрали – перевели; в это время второй опять забился. И опять с начала.Да сколько же там этого осадка?! А вот, сколько ни есть, – весь «наш». Два моториста сидят моют, третий меняет и разбирает. Но зато «главный» (двигатель) «тянет» исправно!
Механики решили запустить дополнительный сепаратор для очистки мазута в танке. Для этого надо было «солярочный» агрегат перенастроить на мазут. То есть, - разобрать до половины, поменять регулировочную шайбу, собрать – и в дело. Легко сказать – разобрать! Эта «кастрюля» весом под тонну, и части надо поднимать талями, а гайки откручивать ключом с кувалдой. Температура в машине - под 45, мокрые инженеры, как мыши (кстати, почему «мыши»? Как бобры тогда уж...).
Запустили, процесс пошёл, и уже через час результат проявился: фильтр «угомонился», и «мойщики» хоть от корыта с соляркой смогли отойти и перекурить. Но ненадолго. Кто-то заглянул в кладовую, которая за мастерской, и увидел, что там воды по колено: оказалось, что грузовой люк на палубу, до которого волна ни разу за все «походы» не доходила, протекает, а шпигата для дренажа в помещении не предусмотрено. Шатун мне в ж... - в глотку!Притащили переносной насос, выкачали воду и прорезали автогеном отверстие в углу, чтобы хоть в подпалубное пространство стекала.
Вроде, пока, всё, что вылезло, победили. Да ещё и все обязательные операции по вахте выполняли; подустали, чего уж там. Сидят все в Центральном посту управления - качаются, курят, и даже говорить не хочется. А машина работает. Главный двигатель пыхтит уверенно всеми девятью цилиндрами, гидравлика рулевой машины тяги руля двигает, чтобы судно курс держало, два дизель-генератора всё судно электричеством снабжают; вода, тепло, свежий воздух для экипажа бесперебойно есть. Утро уже «незаметно» настало.
В машинном отделении хоть светло и тепло. И воды океанской солёной нет (уже!), а вот на мостике страшно. Сверху же видно, как нос сначала долго и трудно влезает на очередную волну, а потом ухает вниз и зарывается целиком. Брызги летят выше передней мачты, и ветер их бросает на стекло рубки. Волна проходит по главной палубе до самой надстройки, везде кружатся пенные водовороты; весь корпус судна дрожит, отходя от удара. Потом подбрасывает корму, чувствуется ещё несколько толчков – «последышей»; добрая сотня тонн воды водопадами стекает с палубы и судно начинает лезть на следующую волну. И так раз за разом.
Иногда накатывает «девятый вал»...Не девятый, конечно, а какой-нибудь пятнадцатый, но больше других явно, хотя кажется, куда уж... После него, пока палуба из-под воды покажется, сердце в желудке трепыхается, а руками штурман поручни жмёт до белых костяшек: «помогает» «пароходу» вынырнуть. Ему первому надо за морем следить и постоянно «подруливать», чтобы и курс держать, и не дать волне нос на сторону «сбить» и судно бортом не подставить.
Но ночь выстояли, теперь надо по свету проверить, что в помещениях на баке делается. Опять развернулись, связали концом боцмана с матросом и механика, и пошли они рывками, от одной крышки трюма до другой, пережидая волну, в разведку. Слава Богу (и строителям), все водонепроницаемые двери там выдержали, и ничего не оторвалось; парни вернулись и в машине на леерах всё, от носков-трусов до курток, сушиться развесили. Вообще не положено, но в таком случае «дед» - старший механик глаза закрыл. Электромеханик налил героям «це-два, аш-пять, о-аш» из технологических запасов, и посадили их возле парового котла греться.
А тут и обеденное время подошло. Повар целое утро, как эквилибрист, по камбузу вытанцовывал и обед соорудил, правда, без первого, но в остальном – самое то! Бывалый корабельный кок, он закрепил проволокой на плите две здоровенные сковороды и нажарил гору котлет. Картошку на противнях прижал решётками и запёк в духовке аж с корочкой. Да ещё и в пароварке сварганил фруктовый пудинг. Нормально, да? Океан нам - десять баллов, а мы пудинг едим! Ма-лад-цы-ы...
Когда по четвёртой котлете дожёвывали, вдруг - мало-помалу – и за пятнадцать минут волна «убилась». Глянули в иллюминатор, а судно уже за мыс зашло, и порт с кранами виден. Через час пришвартовались.
Это в море со штормом борьба, а в порту свои заботы. Перво-наперво надо краном крышку протекающего люка поднять, герметиком промазать и все 80 гаек на место крепко закрутить. Течь на судне недопустима. Потом пришла специальная цистерна и на неё выкачали ту воду, которая под палубой в машине собралась и «замазучилась». На следующую машину сдали нефтяные осадки, которые отсепарировали. Пришвартовали портовый танкер и приняли 20 тонн смазочного масла в запас. Сепаратор обратно в «солярочный» вариант перевели.
Для вахтенного помощника надо в балластные танки воду закачивать (он грузовые операции мониторит – ему надо судно «на ровном киле» держать). Плюс снабженец привёз пол машины разной нужной технической мелочи, плюс пришлось «отбиваться» от портового инспектора, который очень интересовался, всё ли после штормового перехода на судне работает. Но не для того, чтобы помочь с ремонтом, а чтобы замечание написать. Плюс что-то ещё и ещё, и ещё...
Одним словом, только часам к семи вечера, когда и у себя всё переделали, и береговые деятели по домам рассосались, старший механик полез к себе «домой» на последний этаж первый раз за полтора суток. Сначала зашёл на мостик к капитану - доложиться. Того ещё тоже дела не отпускали: тоже с портовыми «властями» общался, груз оформлял, с «конторой» судовладельцарадиограммами переписку вёл. Посмотрели два «морских волка» друг на друга красными глазами, помолчали хором; а чего говорить - ничего необычного в том, что происходило не было: знакомая такая работа. Потом хлопнули из капитанских запасов по рюмочке и пошли по каютам с твёрдым намерением крепко придавить подушку.
«Дед» открыл свою дверь... и замер. Захотелось ему сказать что-нибудь... про маму... «Мама дорогая!» - например, но звук из горла не пошёл. Дело в том, что тяжёлое стул-кресло от рабочего стола в шторм упало, оборвав крепёжную цепочку, и пошло «гулять» по салон-кабинету. По пути раздавило упавший с полки тюбик с защитным кремом для рук и трудолюбиво размазало его по всему полу.
Возможно не без помощи того же кресла, из своей загородки выскочил пылесос, аварийно разобрался, и щедро посыпал хорошо смазанный кремом шикарный паркет трёхмесячным запасом пыли. И уж вообще непонятно как, но из специальной ниши выпрыгнули вступил в схватку с пылесосом и стулом новенький принтер. Кстати, напрасно он это сделал. Пластмасса, знаете ли, против дерева и железа «не катит». Погиб он в мелкие дребезги, но угольная пыль из картриджа к общей палитре живости добавила изрядно.
Ещё, главный «боец» – кресло снесло все ручки у нижних ящиков шкафов и потрепало диваны; хвала Посейдону, не добралось до спальни, хотя в дверь (по следам видно) настойчиво «стучалось». Но самое печальное было, что во всю эту толчею спикировала с вешалки форменная офицерская фуражка. С белым чехлом! С высоченной тульей и лакированной кокардой! Со стальным обручем внутри...
Когда стармех понял, что этот чёрный изжёванный комок в углу и есть его щегольской головной убор, ему захотелось взять чемодан и уйти с борта судна в бухгалтера, в охранники банков, или в закройщики женской одежды! Осторожно хрустя по кускам пластика, обломкам карандашей и ручек, ещё по каким-то, неизвестно откуда выпавшим на палубу предметам, он добрался до останков фуражки, взял свою боль в руки и без сил опустился в «читальное» кресло. Заодно, кстати, подобрал и мобильник. Интересно, но старенькая «Нокия» (не считать рекламой!) была, хоть и грязная, но абсолютно целая. Скорее всего, благодаря самому «скользкому» корпусу, она при кренах опережала всех прочих участников «кордебалета» и успевала спрятаться в углах от разящих ударов соперников.
И вот, почти сразу, «победитель» разыгравшейся баталии радостно запиликал. Звонила любимая жена и...гм-м... - главный распределитель, так сказать, семейного бюджета.
Заботливая супруга в первую очередь поинтересовалась, как дела. «Дед» ещё раз грустно обвёл взглядом свою разгромленную каюту и бодро ответил, что всё в порядке: уже зашли в порт и сейчас профсоюз ведёт запись членов команды на вечерние культурно-массовые мероприятия. Любители искусства пойдут в кабаре, а более меркантильные – в казино.
Опытная моряцкая жена все эти шуточки уже хорошо знала, поэтому, нарочито строго предупредив, насчёт развратных француженок и экономии валютных средств, перешла к своему наболевшему. О том, что собралась поменять обои в спальне, которые давно «просились». И что уже выбрала к новым обоям шторы в тон, но вдруг поняла, что все выключатели и розетки к этой цветовой гамме ни в какие ворота не лезут. Поэтому надо было срочно решить с мужем, как с техническим специалистом, сможет ли он по приезду поменять все «красненькие» на «жёлтенькие», а до той поры она, так уж и быть, такой диссонанс потерпит.
«Технический специалист» в нужных местах разговора вполне к месту вставлял своё «угу», «да-да-да» и «о-о-о!», а сам думал, что в мудрой природе – в животном мире, например, тоже есть разделение обязанностей. Волчица, вот, кормит щенков и защищает их от всяких напастей, а волк рыскает в поисках добычи и приносит её «в дом». Причём, его даже в тёплое логово не пускают, но он спит под дождём, а потом опять идёт на охоту. И, наверно, это целесообразно и правильно. Тем более, что его-то – моряка «дальнего заплыва» в «логове» как раз ждут, и там к возвращению, как всегда, будет полный порядок.
А потом он уснул прямо посреди разговора, но жена ещё долго рассказывала про важные семейные новости, пока не поняла, что её не слышат (что за связь в этой Франции?!.). А судовому инженеру в это время снился матёрый волчище в тельняшке, который сидел возле работающего сепаратора, трогал лапой блестящую крышку и говорил: «Всё путём - процесс идёт». То, что процесс шёл, было хорошо, поэтому спалось механику очень сладко. Тем более, что завтра был опять выход в море и надо было хорошенько отдохнуть.
Вот такая ещё есть, в числе многих других,профессия. Тоже со своими тонкостями, и многие люди там работают. А как же...
Комментарии
