Тот, кто «запустил» такую акцию, был, я думаю, враг Советской власти и народа. Женщины бились в истерике...
Как уже говорилось, Восток – дело тонкое... «Cоветский» и «социалистический» Восток был ещё и очень непростым. Во всяком случае, в тот момент, когда я лично стал в окружающей действительности замечать немного больше, чем «Ой – собачка!» и «Бибика поехала». А это было уже, не много ни мало, а чуть меньше пятидесяти лет после Великой Октябрьской Социалистической революции. Которая изменила ход мировой Истории и народов Средней Азии, в частности.
В царской России тяжёлого колониального гнёта на присоединённые в ХIХ веке восточные страны не накладывали и в традиционный уклад жизни народов, населяющих Среднюю Азию, как говорится, не лезли. Про «православных миссионеров», не в пример католическим, которые «крестом и мечом» «обращали», так называемых - «покорённых туземцев» в «истинную веру», здесь и не слышали. Религия, традиции, общественный уклад оставались прежними, как и до «вхождения» сюда России. Но, в то же время, жизнь всех, проживающих фактически на землях Империи, регламентировалась российскими законами. Там, куда урядник доставал...
В начале ХХ века обширные территории на Юго-Востоке имели статус «Туркестанского Генерал–губернаторства» и «Степного Генерал-губернаторства». «Степное» - это территория Северного Казахстана, в общем-то освоенного и заселённого осе́дло исключительно русскими (коренные народы – в основном казахи пользовались этой степной местностью только от случая к случаю: во время кочевий со своими стадами). Теперь эти бывшие российские области – Южноуральская, Семипалатинская, Актюбинская и прочие, с исключительно русскоязычной топономикой и русским же населением, принадлежат Республике Казахстан...
«Туркестанское» губернаторство, имело в своём составе Закаспийскую, Самаркандскую, Амударьинскую и несколько меньших областей, где проживали представители очень многочисленных в то время племён и родов. Эта многочисленность уже при «новой жизни» всегда подспудно оказывала влияние на, скажем так, – «национальный климат» в обществе. Кроме Генерал-губернаторств, значительно ме́ньшие по территории, но плотно населённые, существовали ещё Хивинское и Кокандское ханства и Бухарский эмират. Управляемые ханами и эмиром, соответственно. Номинально они считались независимыми образованиями, но в соседстве с огромным и сильным государством, естественно, находились «в зоне его влияния». В том, что касалось внешней политики и экономических связей.
А вот порядки там оставались чисто феодальными. И даже можно сказать – в самой дикой его форме. Законом бытия́ являлся шариат (свод законов на основе заповедей Корана), по сути своей призывающий народ к покорности, и... безраздельная власть хана и местного «бе́ка» (особа «дворянского звания», полномочный представитель Правителя, официально ответственный за какую-либо провинцию и, как правило, самый крупный землевладелец в ней).
Существовал, правда, институт судей («ка́зий» - судья), но «силовую функцию» осуществляли ханские «ну́керы» (воины), которые, в общем-то, могли без всякого суда покарать любого от имени хана, или бека. Так что, «казий» решал вопросы уровня споров между соседями и мелкими кражами на базаре (очень популярным наказанием было отрубание руки). Неверную жену побивали камнями. Всё строго по шариату. А вот, скажем, за воровство воды с поля ба́я (помещика), специальный человек из «аппарата» бека («пишкач») мог по движению брови́ хозяина просто перерезать виновному горло.
Ещё один небольшой пример для понимания образа жизни под властью хана. Кокандский престарелый правитель был болен сифилисом. «Лечиться» пытался тем, чтобы «отдать» болезнь самым прекрасным девушкам. Уже в ХХ веке по кишлакам ещё ездила «чёрная арба́» (повозка), и горе было той семье, где была красивая дочь! Увезённая из родительского дома пропадала навсегда.
И вот, после установления Советской власти на всей оставшейся территории бывшей Российской империи и уже фактического присоединения через импортируемые революции обеих ханств и эмирата, за очень короткое по историческим меркам время «Туркестан» был буквально «за уши» вытащен из дремучего феодализма сразу в социализм. Такой, вот, осуществили социальный эксперимент...
Что получилось в результате такого «эксперимента» через пятьдесят, шестьдесят, семьдесят лет прошло перед моими глазами. Подробный разбор всех процессов построения «нового общества», трудностей при их осуществлении и его перерождения к началу нового – двадцать первого века во что-то непохожее ни на «новое», ни на «старое», мог бы занять, наверно, не один том. Я же, как непосредственный свидетель, могу показать только короткую во времени и небольшую по локализации «картинку» «Востока изнутри», от детских впечатлений до взрослого осмысления.
Естественно, в детстве впечатления о происходящем набирались без понимания, а просто, как случившийся факт. Пищу для размышлений они давали уже потом.
Вот, одно из очень затронувших моё просыпающееся «я» событий было такое. Помню, в то время, когда я уже сам мог читать сказку про мальчика и волков, нам домой носила «домашнее» молоко девочка, которая была лет на пять меня старше. Наверно её звали Алия́, но мы называли её на свой манер – Оля; и она была ужасно красивой! Огромные чёрные глаза, две толстые косы, яркое разноцветное платье; я был в неё влюблён. Так и не решился признаться, а весной она закончила восемь классов, и... родители выдали её замуж. Во дворе сказали, что за пожилого, но очень богатого человека.
Тётя Зора, которая знала всё и про всех, рассказала моей маме, что «Олин» муж раньше работал приёмщиком на хлопкозаготовительном пункте, и, что Алия теперь будет «в золоте ходить».
Я не очень понял, зачем ходить «в золоте», но случившимся был немного обескуражен. По моему мнению, Оля должна была полюбить, если не меня, то, например, такого красивого юношу, как Алладин из кино; у которого ещё был друг – джин. А вовсе не дядьку – «приёмщика хлопка».
И мама тоже была обескуражена. Она говорила: «Как же так? Она же ещё несовершеннолетняя. Если узнают, то его же «посадить» могут?». А соседка, беспечно так, сказала: «Да все всё знают! Но кому какое дело? Родители согласились, мулла обвенчал – всё по закону. Будет в «ичкари́» сидеть; что туда - прокурор зайдёт?». («Мулла» - священник, «ичкари» - внутренний двор во дворе; вот сюда хода нет никому: ни гостям, ни прокурору, ни секретарю партии. Азия-с...).
Где-то следующим летом, я видел, как «Оля» с мужем приехали на машине в гости к её родителям. Уличная молва по этому поводу постановила, что муж очень хороший – через год не только разрешил, но и сам привёз. По шариату, жена первый год ходить в свой прежний дом и даже встречаться с родителями не имеет права. (Кстати, это очень мудрое правило, служащее для максимально эффективного заложения фундамента устойчивых семейных отношений). Без всякой возможности получить поддержку «извне́», молодая жена быстро понимает, что для нормальной жизни надо «встроиться» в уклад новой семьи. А ещё и запрет для тёщи появляться в доме зятя без его разрешения, скажем, положа руку на сердце, очень способствовал укреплению брака.
Да, мусульманство - это религия для мужчин: их доминирование заложено в шариате. Но восточные женщины, даже, надо признать, несколько жёстко принуждаемые к регламентированному образу жизни, но принявшие его, бывают вполне счастливы в дальнейшей семейной жизни. Вспомните свою службу в армии: выполняешь все правила – и живёшь спокойно. Отработанная система из любого пузотёра за пол года сделает отличника боевой и политической подготовки. И потом он безмятежно служит по уставу до генеральских званий и никакого неудобства не чувствует. Так и воспитанная, дисциплинированная мусульманская жена со временем приобретает и право голоса, и начинает пользоваться вполне достаточной свободой, правда, ограниченной некоторыми традиционными условностями.
Не берусь рекламировать, или критиковать чужие обычаи, но процент распадающихся браков в восточных странах минимальный. Это так... - для общей информации. Без обиды, милые эмансипированные «западные» женщины.
Всего этого в то мальчишеское время я, конечно, не знал, но, когда «молодожёны» выходили из новенького белого «Москвича», я был буквально растерян: муж оказался не «пожилой». Он был просто старый дедушка с белой бородой и морщинистым лицом! А «Оля» была в тёмной одежде, и, когда вылезла с заднего сиденья, то накинула на лицо паранджу! И стала похожа на те безликие чёрные фигуры, о которых мы почему-то думали, что это поголовно все страшные бабки, наподобие «алмауз кампыр» (баба Яга, значит). А оказывается под густой чёрной сеткой могли скрываться совсем юные лица!
И, хотя я был к тому времени влюблён уже в другую девочку, но эта сцена стала для меня большим потрясением. Почему-то я почувствовал, что так, вообще-то, не должно быть! Хорошо ещё, в то время я пока не знал ничего о физиологической стороне брака; а то, я думаю, испытал бы ещё больший шок.
Как пишут в романах: «Прошло десять лет...». Республика «уверенно шла к рубежу построения «Социализма в основном»». В городе как раз заработал «почтовый ящик». А в нашем «анклаве» случилась ещё одна показательная история на матримониальную тему.
В одной семье на другой стороне улицы дети были – сплошные мальчики. По моему, их было четыре, или пять. Моим ровесником был, наверно, «четвёртый». А самый старший уже вернулся из Армии и стал милиционером. Это была гордость семьи! Он ездил на милицейском мотоцикле и у него был настоящий пистолет! А ещё была жена и совсем маленькая дочка. Следующий сын, вроде, имел слабое здоровье; он не пошёл служить и устроился работать подручным в маленькую «забегаловку» возле автобазы. Потом дорос до «буфетчика», женился, и неожиданно стал позиционироваться, как очень обеспеченный человек.
И тут случилась беда - старший сын погиб в автомобильной аварии. И где-то через пол года я услышал, что Акрам («буфетчик») поступил очень благородно: он «взял» жену погибшего брата второй женой. То есть, в таких жизненных случаях вдову могли просто «вернуть» родителям. А это был тупик в судьбе женщины. Если у неё был сын, то, по решению старейшины, он мог быть оставлен в семье мужа. Но не обязательно. Дочь, как правило, должна была уйти с матерью.
Второй вариант: вдова с детьми оставалась в семье, но по своим правам была последней в иерархии. Практически – служанкой, без права голоса и выбора. Положение же «жены» (хоть и «второй») теперь старшего сына – это был очень высокий уровень. «Выше» были только мать мужа и старшая жена. А поскольку весь клан жил в одном огромном дворе, то теперь женщина имела вполне приличный статус в «иерархии», и, скажем так, - полное материальное обеспечение, согласно этому статусу. Это теперь была ответственность мужа. (Тут необходимо заметить, что в семьях с «патриархальным» укладом женщины никогда не работали). Их «удел» был ограничен домом и детьми. Иногда – надомная работа; например, - шитьё национальной одежды, или изготовление подушек и одеял.
В СССР заканчивалась шестая десятилетка Советской власти. В далёкой Москве кипели страсти, связанные с плохим состоянием здоровья Генерального Секретаря КПСС, строился БАМ и параллельно развивался «застой». Но в отдельно взятой ячейке «социалистического общества» на основе использования древних традиций у наших соседей было достигнуто полное согласие, уверенность в будущем и семейное счастье.
То есть, Великая Октябрьская Социалистическая революция освободила народы Средней Азии от «векового феодального гнёта», вооружила самой передовой идеологией, способствовала построению на этой абсолютно отсталой окраине электростанций, заводов и школ... (Это стиль передовиц газеты «Правда»); жизнь стала бесспорно богаче и лучше, но... старый уклад оказался сильнее любого марксизма. А шариат – Конституции «развитого Социализма». И в широких национальных народных массах они, получается, пользовались гораздо большей поддержкой, чем «политика КПСС».
Наверно нет смысла нам судить хорошо это или плохо. Тем более, что есть такое социальное явление, что любой народ неосознанно стремится следовать своим обычаям и культуре, и инертен к переменам. Это исторически выработанный, если хотите – инстинкт, необходимый для сохранения этноса, или даже цивилизации и препятствующий «растворению» их в более многочисленных и могущественных.
Кто-то объективно оценивает все «за» и «против» в переменах (особенно образованные жители крупных городов и молодое поколение), и принимает предлагаемые новшества. Но также и большое множество, с удовольствием пользуясь преимуществами новой общественно-экономической формации, особенно в быту остаются приверженцами вековых норм бытия́.
Да и не будем лукавить: для нашего случая в возвращении к этим «древним традициям» сыграла большую роль финансовая сторона дела. (Самое время вспомнить-таки господина Маркса с его определением «базиса» и «надстройки»).
Если есть средства, почему бы не «завести» себе вторую жену, или «купить» девочку для плотских утех! Тем более, если «идеологическая база» присутствует, и общественное мнение на твоей стороне. Конечно, если во втором случае в перспективе у персонажа надёжность и стабильность в личной жизни, то в первом всё не так однозначно. В настоящем – служанка и наложница старого сластолюбца; со временем – только служанка и сиделка. Дальше, если брак так и не будет зарегистрирован в госорганах, то с девяностодевятипроцентной вероятностью можно предположить такой конец истории. После смерти «покровителя» любое наследование, естественно нереально. Возможность быть «пристроенной» по варианту «жена», или «вторая жена» (это, как получится) одного из сыновей, или внуков, что, в общем-то, воспринимается, как не самый худший вариант. Или возврат в отчий дом.
И тут за соблюдение интересов законной по шариату жены выступает закон этого же шариата: женщина имеет право забрать с собой все украшения, которые ей дарил её мужчина. И свои личные вещи, конечно. Поэтому добропорядочный муж обязан в течении жизни постоянно покупать жене дорогие ювелирные изделия; так что выражение «в золоте ходить» имеет смысл, что какая-то страховка «в случае чего...» женщине будет обеспечена. При всём этом необходимо заметить, что официальная регистрация брака на описанную «вдовью судьбу» практически никак не повлияет, потому что обращение мусульманской женщины по наследственным, да и по любым другим вопросам, в судебные инстанции, или нотариат, в описываемом слое общества был абсолютно нереален. «Судится» с родственниками – мужчинами!? Её бы самое мягкое – «не поняли».
При наличии детей – будет работать алгоритм по описанной выше схеме.
Про такую, скрытую за высокими «дувалами» (заборами) жизнь, гражданские власти и политические органы конечно знали. И, как и любые власти любого другого государства, конечно, желали бы контролировать и эту сферу. Но... «постфеодальный» Восток имел несомненную специфику, связанную с правилами, установленными религией. Категорическое невмешательство кого бы то ни было в частную жизнь. Опять «харам» («гарем») – запрет.
Поэтому вмешиваться практически не пытались. Возможно потому, что понимали, - это встретит яростное сопротивление. Или не очень хотели, так как и сами «национальные кадры», несмотря на «партбилет в кармане», были, как говориться, «плотью своего народа».
Хотя, одна попытка силового насаждения «культуры цивилизованных народов» предпринята была. С соотношением негативного и позитивного в результате, примерно, «девяносто на десять». Где-то в середине «шестидесятых» была начата кампания «борьбы с паранджой». В людных местах стояли столы, накрытые красными скатертями; молодые люди – узбекские комсомольцы-«активисты» силой заставляли проходящих мимо женщин снимать паранджу и тут же сжигали её, полив керосином из канистры.
Тот, кто «запустил» такую акцию, был, я думаю, враг Советской власти и народа. Женщины бились в истерике, пытались чем-нибудь прикрыть лицо; некоторые кричали и убегали, некоторые падали на землю в неподдельном ужасе. Для женщин того времени, которые по 20-30 лет носили паранджу, оказаться с открытым лицом значило то же, что для верующей христианки быть полностью раздетой на людной улице.
Как пишут в газетах, «в народных массах...» прокатился вал возмущений. В дома́ родителей «активистов» пришли «аксакалы» и сказали, что их дети поступают очень неправильно; к партийным руководителям, по слухам, обратились уважаемые «муллы», и «силовую часть» «кампании» быстро свернули. Но некий «толчок» либерализации строгих законов, тем не менее, и к удивлению, всё-таки был дан. И через некоторое время паранджу заменил... туго накрахмаленный белый тюль! Который быстро ушёл с лица, и в дальнейшем у приверженок старым традициям он кокетливо обрамлял голову из под наброшенного на неё «мужниного» пиджака. (Это осталось неизменным, как признак замужней женщины и выражением её уважения супругу).
Но у молодого поколения в основном ни у кого уже проблем с ношением паранджи не возникало. По национальному каналу показывали выступления женских танцевальных ансамблей, где-то в тех же шестидесятых на экране даже появилась первая женщина-диктор. Это было замеченное всей страной событие. Девушки, которые оканчивали полную среднюю школу, поступали в техникумы и ВУЗы, но первые продавщицы – женщины появились в магазинах только к началу семидесятых. Тогда же на свадьбах сыновей прогрессивных граждан стали присутствовать и невесты. «Восточный колорит» давал ковёр за спинами молодожёнов, а невеста сидела под белой прозрачной накидкой.
Мужчины - русские, татары, корейцы, могли прийти на торжество с жёнами, но, честно говоря, ни одной узбекской женщины на свадьбе я ни разу не видел. (Правда, за достоверность этого утверждения я могу ручаться только до начала восьмидесятых: позже – увы – ни разу в тех благословленных краях не бывал). Зато целых три дня после свадьбы молодая жена с подружками, тётками и мамками в своём тесном кругу отмечали такое важное событие. Наутро четвёртого дня мама мужа будит невестку совсем ранним утром и вручает ей символический веник: отныне двор и часть улицы перед калиткой – это «лицо» нового члена семьи. До момента, пока она не женит своего первого сына.
Но перемены в обществе, вместе с наступающим всё агрессивнее техническим прогрессом всё-таки провоцировали, если можно так выразиться, невиданную ранее свободу поведения мусульманских женщин. Очень трогательно было видеть, как стайка пожилых тётушек с насурмлёнными бровями, в парадных национальных платьях, и такой вот «тюлевой» имитацией паранджи; с плоскими корзинами (их носят на голове), наполненными фруктами и сладостями, хлопотливо усаживаются в автобус и, исполненные гордости и воодушевления, едут... Это свахи отправились в дом невесты для выполнения своей важной миссии. И от них пахнет хорошими духами!
Сейчас они будут на «женской половине» (в том самом «ичкари»), угощаться фруктами и «хозяйскими» блюдами, которые им будет приносить дочка матери семейства. И каждое её действие будет запоминаться и анализироваться строжайшим «жюри»: ловка ли, расторопна, уважительна ли к старшим? Умеет ли сготовить – подать, скромно, но толково, отвечать на вопросы; в общем, это такой «экзамен» - любой престижный ВУЗ и рядом не стоял!
А потом ещё и в баню сходят; и там шутливо-ненавязчиво девушку на предмет антропологических данных обсмотрят досконально, и даже и общупают... А как же, - дело важное: она же будущая мать... Очень обстоятельный подход; и по житейски рационально правильный. В конце концов, здоровое потомство – это, наверно, важнее, чем и богатство, и карьера... Хотя, их присутствие, конечно, тоже приветствуется. Потом все впечатления будут досконально доложены матери жениха, квалифицированно обсуждены, и «вердикт» не замедлит быть выработан. А дальше – «той»! Свадьба, однако.
Это тогда так было. А сейчас...
А сейчас старые традиции, когда они полезны, тоже применяют не чинясь.
Друг детства рассказывал, как он года три назад за «самое главное в жизни» «отборолся». У него замечательная семья: как говорится – сплошные врачи и учителя. И из земных богатств на́жили не так уж мало: двух сыновей и уважение людей безмерное. Старший по родительским стопам пошёл и уже начал дедушку и бабушку внуками «заваливать». Младший выиграл грант и отучился на экономиста в Арабских Эмиратах; стажировался за океаном и уже года два там успешно работал. Но не женился никак... «Какие-то, - говорил, - девушки здесь «не такие»...».
И папа решил вопрос взять в свои руки. Рассказывал, что инициировал широкую разведывательную операцию, и агентура донесла, что на соседней улице есть подходящий «объект»... Родители приличные, сама девушка умная – страсть! В европейской части континента институт закончила, в городе на берегу тёплого моря живёт. Вся в работе, - карьеру делает. Не замужем...
Ну, и собрались мои земляки в гости «со значением». «Дастархан» собрали соответствующий... (Это та самая плоская корзина. Только не на голове понесли, а в багажник поставили). В нужную дверь постучались и спрашивают, можно ли в гости. Ну, а там - отчего же почтенных людей не приветить; тем более – со своим дастарханом... Сидят хорошо: чай пьют, про общих знакомых беседуют; но, как друг сказал, надо же как-то было и к делу переходить. А то вдруг чай закончится!
И рассказывает он, к слову, анекдот. Очень продвинутая девушка: студентка, комсомолка... то есть, в наше время – активистка движения за полную эмансипацию женщин; красавица, и от супружеских уз свободная. И тут к её родителям пришли сваты, и с хорошим взаимопониманием «о деле» стали договариваться. И даже уже до практических вопросов дошли. Жених достойный «калым» предложил, а за юной красавицей давали постельные принадлежности, дедушкин казан и корову.
А дочка-то с учёбы раньше вернулась и под окном все разговоры подслушала. Когда гости ушли, она – глазки вниз – скромно в дом вошла, и отец её заботливо спрашивает: «Как там, моя девочка, дела в институте? Зачёт по физике сдала?». А доця в ответ: «Папа, чёрт с ней – с этой физикой! Вы мне лучше скажите, как там наша корова: не болеет ли?! И кстати: чем мама казан чистит?».
Посмеялись все, и разговор непринуждённо свернул в нужное русло. Ну, и что? - сына друга с его Канады «вытащили», и «заочно» сосватанную невесту из Одессы домой привезли. Поскольку оба были глубоко современные молодые люди, и время у обоих было на вес золота, то через две недели они уже были мужем и женой. Потом молодую как-то там в Монреаль переправили, и сейчас они уже фотографии двух внучек-лапочек дедушке с бабушкой шлют.
Это вот была «светлая» история про современный Восток, и конечно, за прошедшие десятилетия «светскость» в мусульманских странах отвоевала себе значительные позиции. Но это в основном касается некоторой допустимой свободы в одежде, немного возможности женщин работать, как бы сказали – «в общественно полезном производстве» и иметь, правда несколько урезанные, некоторые гражданские права. Но, например, в Саудовской Аравии и ОАЭ женщинам разрешили водить автомобиль только в 2019-м году. А для того, чтобы даже сейчас некий мужчина в очень продвинутом Азербайджане «взял в жёны» разведённую женщину, требуется, как бы сказать, - весьма неординарная смелость. И хиджаб настойчиво ведёт наступление на всех континентах...
Но для описываемого «советского» периода, надо признать, что в конечном итоге «поединок» между «принудительной европеизацией» и шариатом в то время власти Союзной республики провели со счётом где-то «один – один», и даже с небольшим перевесом в пользу последнего. А социалистическая экономика уже в «восьмидесятых» битву с «нео-феодализмом» начала проигрывать. И с более крупным счётом...
Комментарии
