Ребята-то на ремонте вспомогательного двигателя почти до ужина работали. И под конец третий механик пошёл в кладовую – поискать новые детали для замены, которые уже завтра могли понадобиться. И вот, открывает он туда двери.., а в огромном помещении волна гуляет! Глубина - почти до среза двери (сантиметров двадцать), и навскидку – воды тонн десять... Такое явление в машинном отделении трактуется однозначно: тонем, однако!
Только – стоп! Кладовая расположена на верхнем ярусе. Её «потолок» - это главная палуба, а от «пола» до уровня воды – ещё метров пять; так что, - отставить панику! Собрались «все заинтересованные»: стармех, второй механик, мотористы, ремонтники – пытаются понять: откуда «подарочек»... Водичку на язык попробовали – солёная; но на этом уровне никаких магистралей забортной воды быть не должно, чтобы из прохудившейся трубы натекло! Разве что пожарная система... Проверили: пожарные насосы не качают, да и трубы от них всё-таки в другом месте проходят. Загадочно... И толковых предположений пока не возникало...
...Пока четвёртый механик не подошёл – узнать, что это за «профсоюзное собрание» на ночь глядя. Он как раз на вахту вышел и обход машинного отделения делал. В кладовую заглянул и буднично так, почти сакральную фразу произнёс «О, опять она, значит, оторвалась...». «Дед» на него «начальственным» взглядом вперился и вопросил с нажимом: «Георгий, кто она?!». Го́ги обвёл всех недоумевающим взглядом (типа – а вы что, не знали?...) и с непередаваемым кавказским акцентом «выдал»: «Надстройка, да... Она же у нас по всему левому борту от палубы оторвана. «Палубные» её варили, но, похоже, опять... Там щель – в палец; вот.., лёд тает - сюда заливает...». И он потыкал пальцем в зашитый пластиком потолок.
«Сын высоких гор» был у нас, наверно, единственный оставшийся «ветеран»: он участвовал в «возрождении» «Комсомольца ...» и ходил в первый – самый трудный «заплыв». Потом с пол года отдыхал, а сейчас уже месяцев восемь «общался» со своими «любимыми» кранами. (Они в его «заведывание» входят). Гидравлические краны, как и всё остальное, были сильно «потасканные», а хуже изношенной гидравлики может быть только изношенная печень. Эпопея разнообразных отказов и ремонтов нашего грузоподъёмного оборудования на отдельную повесть может «потянуть»; а то и на душещипательный роман. То есть, всю историю судна Жора на своей шкуре прочувствовал; и ему можно было верить.
Значит всё-таки «разламываемся»... Частично...
А старослужащий моряк вытащил из-за пожарного щита резиновые сапоги, натянул их и, как Йисус, «пошёл по во́дам» куда-то в угол кладовки. «Где-то, - говорит, - мы тут отверстие в палубе прорезали, чтобы вода под нижний насти́л стекала; засорилось, что ли...». Повозился в «глубине» возле дальней переборки, что-то там подвинул и вернулся к народу. В углу явственно зажурчало и возник водоворот. Волшебник! «Ящиком заставили..», - пояснил «спаситель». Снял «вездеходные сапоги» и ушёл «вахтить». И откачку неожиданной воды из машинного отделения включать. Прочие товарищи пошли на ужин, а мы с «дедом» стояли и смотрели, как «потоп» пошёл на убыль...
Нет, ну мы давно уже никаких иллюзий об «Ашме Микше» не имели. Ясно было, что на хорошей свалке ей давно «прогулы» ставят. И даже с учётом всех ремонтных работ, что на ней уже сделано, очень серьёзных недостатков у неё ещё есть целый вагон и ещё одна маленькая, но ёмкая тележка. Но «оторванная надстройка» - это уже что-то из области иррационального! Только надо себе такое представить...
Представлять надо сооружение, размером с хороший одноподъездный четырёхэтажный дом с мезонином. Внутри находятся каюты, где живут члены экипажа, столовая, камбуз, «красный уголок» с библиотекой и ещё много других помещений. Включая просторный салон между каютами капитана и старшего механика, где даже пианино стоит и банкетный стол, на случай, если на борт, допустим, представительные гости заявятся. Секретарь «горкома», например... Ну и, конечно, коридоры, трапы и все коммуникации: воды, отопления, вентиляции и канализации. В «мезонине» - командный мостик, где штурвал стоит и сосредоточены все приборы навигации и управления.
И вот, если половина этой махины уже от «парохода» отделилась, то кто даст гарантии, что после какой-нибудь особо крутой волны она не оторвётся вся и не «съедет» к борту, провоцируя запредельный крен и открывая вот уж действительно огромную «дырку» внутрь судна (а под надстройкой, кстати, расположено как раз машинное отделение)? И главное: судя по своеобразному «докладу» четвёртого механика, что щель – «в палец толщиной», приварить наш «общий дом» к нашему общему кораблю – это практически невыполнимая задача.
Там толщина металла – в сантиметр; такие листы на судостроительном заводе варят специальными полуавтоматами в среде инертных газов. Предварительно «разде́лав кро́мку» (срезая край листа под углом 450) и заплавляя шов буквально килограммами металла. При этом листы плотно прижаты друг к другу и, конечно, неподвижны. А в море корпус судна, хоть практически и незаметно, но вибрирует от работы двигателя; да ещё и, даже при абсолютно тихой погоде, плавно покачивается на океанской «зы́би». И наша «щель», от этого несомненно «играет»; то есть сварочный шов «не ляжет», а будет «рыхлый» и – без «разделки кромки - поверхностным. Одним словом, - это чисто до́ковая работа, а своими силами там особо ничего и не сделаешь. Тем более, что на «спокойной воде» - в гавани любого порта, сварочные работы запрещены.
В общем, всё так и оказалось, когда мы и от шторма «уехали», и с палубы всё внимательно осмотрели. Там до этого очень качественно было краской замазано, но не удержала, вот, краска стотонную конструкцию... Грандиозная была щель: где-то от середины «с фронта» и по борту метров двадцать до самой «фальш-трубы». Ну да: чего это мы всё - «труба» да «труба»? На самом деле то, что в дизайне судна в корме на «пароходную трубу» похоже – это высокая башня в несколько этажей.
И на нижнем этаже у неё можно было бы свободно в бадминтон играть. Но вообще-то, на её площадках самое разное оборудование расположено: станции втяжной и вытяжной вентиляции, так называемые «расширительные цистерны» системы охлаждения, тот самый очень полезный «утиль-котёл», который греется выхлопными газами из главного двигателя и вырабатывает пар без расхода топлива. И внутри этой «фальш...» проходят действительно выхлопные тракты всех двигателей и основного – «нижнего» котла. Так что, это сооружение к судну осталось прикреплённым по прежнему надёжно. И надстройку, которая с ним, как единое целое собиралась, всё-таки удерживало.
И на том спасибо.
Значит экипажу можно было особо не беспокоясь всё-таки жить-поживать в своём, хоть и временном, но тёплом и уютном «доме».
Тем более, что паровых котлов, как уже упоминалось, на судне было целых два. И их полной мощности хватило бы, чтобы отопить зимой хороший такой Дом культуры, или штуки три детских садиков. Но на жилые помещения «наши» котлы тратили едва ли процентов пять своей мощности. А были они жизненно необходимы, чтобы постоянно греть огромные ёмкости (танки), в которых находилось топливо для наших двигателей. Это же был не бензин, и даже не солярка, а «флотский мазут». А он при «комнатной» температуре имел консистенцию варёного сгущённого молока; ни перекачивать по трубам, ни «подавать» в двигатель в таком состоянии его было невозможно.
Поэтому, начиная от выхода такого топлива из установки нефтеперерабатывающего завода и до сгорания в дизельном двигателе его постоянно подогревают до «температуры текучести». И в наших танках тоже стояли огромные паровые батареи и все две с половиной тысячи тонн мазута, даже в самых холодных водах, имели температуру пятьдесят-шестьдесят градусов. А перед двигателем ещё был дополнительный подогрев до ста тридцати; вот тогда топливо «течёт», «как парное молочко». Не дай Бог, чтобы на такой трубе «пробило» прокладку и струя попала в человека... Который, как уже мы тоже знаем, постоянно вокруг двигателей, механизмов и трубопроводов на вахте ходит. И, кстати, следит, чтобы температура не упала: «парку́ добавляет»...
Вот поэтому похожий мазут из разрушившихся в Чёрном море танкеров, пока тёплый был, и вылился весь, а потом (когда в воде остыл), то и «на дно залёг», и несмываемыми «кляксами» на камни поприлипал. Такая вот есть опасность при перевозке «тяжёлых нефтепродуктов». На танкерах паровые котлы стоят такие, что целый микрорайон города один может отапливать; а вот поломка такого агрегата иногда может нешуточными убытками обернуться.
Однажды перевозили на специальном «продуктовом» танкере полный груз какой-то патоки с Кубы. И тоже, для сохранения текучести, её температура должна была быть не ниже шестидесяти градусов, что ли... И случилась там у них серьёзная поломка котла. В море отремонтировать не получилось, и судно, без подогрева груза, шло в порт целую неделю. Патока в танках за это время превратилась в замечательный сладкий бетон. Расплавить его обратно невозможно – «материал» практически нетеплопроводный: возле паровых батарей обугливается, а дальше тепло не распространяется. Восемь тысяч тонн застывшего чистейшего сахара целый месяц вырубали вручную отбойными молотками.
Так что, очень хорошо, что «фальш-труба» на «Ашме» оказалась несокрушимой, и всё оборудование в ней было целое и работоспособное; и топливо грелось и судно двигалось. А щель по общему решению решили замазать ещё «гуще», чтобы никому в глаза не бросалось. Капитан такой план «утвердил»; но при этом сказал нехорошее слово и плюнул на палубу. (Вообще-то, по флотским традициям такого делать нельзя, но видно очень человеку хотелось). А что было делать? С «системой» бороться?
Продолжение следует: Система правильная и неправильная, Организация Объединённых Наций и дешёвый галстук для моряков.
Комментарии
